Оружье для Рамы и Лакшманы Великодарный
Велел поместить в колеснице своей златозарной.
Бесценные луки, мечи, и щиты, и кольчуги
На дно колесницы сложили заботливо слуги.
Обоих царевичей, Ситу прекрасную — третью,
Помчала коней четверня, понуждаемых плетью.
На долгие годы великого Раму, как птица,
Как яростный вихрь, уносила в леса колесница.
Отчаявшись, люди кричали: «Помедли, возница!»
Шумели, вопили, как будто не в здравом рассудке,
Как будто умом оскудели, бедняги, за сутки.
И рев разъяренных слонов, лошадиное ржанье
Внимали вконец обессиленные горожане.
За Рамой бежали они, как, от зноя спасаясь,
Бегут без оглядки, в теченье речное бросаясь, —
Бежали, как будто влекло их в жару полноводье, —
Бежали, крича: «Придержи, колесничий, поводья!»
«Помедли! — взывали столичные жители слезно, —
На Раму позволь наглядеться, покамест не поздно!
О, если прощанье могло не убить Каушалью,
Ее материнское сердце оковано сталью!
Как солнце блистает над Меру-горой каждодневно,
Так, следуя солнца примеру, Видехи царевна,
Навечно душой со своим повелителем слита.
Послушная дхарме, супругу сопутствует Сита.
О Лакшмана, благо пребудет с тобой, доброславным,
Идущим в изгнанье за братом своим богоравным!»
Бегущие вслед колеснице Икшва́ку потомка,
Сдержаться не в силах, кричали и плакали громко.
И выбежал царь из дворца: «Погляжу я на сына!»
А царские жены рыдали вокруг властелина, —
Слонихи, что с ревом стекаются к яме ужасной,
Где бьется, плененный ловцами, вожак трубногласный.
И царь побледнел, словно месяца лик светозарный
В ту пору, когда его демон глотает коварный.
[198]
Увидя, что раджа становится скорби добычей,
Вскричал опечаленный Рама: «Гони, колесничий!»
Как только быстрей завертелись резные ободья,
Взмолился народ: «Придержи, колесничий, поводья!»
И слезы лились из очей унывающих граждан:
Предбудущий раджа был ими возлюблен, возжаждан!
И эти потоки текли, как вода дождевая,
Взметенную скачкой дорожную пыль прибивая.
И слезы, — как влага из чашечки лотоса зыбкой,
Чей стебель внезапно задет проплывающей рыбкой, —
У женщин из глаз проливались, и сердце на части
Рвалось у царя Дашаратхи от горькой напасти.
За сыном возлюбленным двинулся город столичный,
И выглядел древом подрубленным царь горемычный.
И Раме вдогон зазвучали сильнее рыданья
Мужей, что увидели старого раджи страданья.
«О Рама!» — одни восклицали, объяты печалью,
Другие жалели царевича мать, Каушалью.
И горем убитых, бегущих по Царской Дороге,
Родителей Рама узрел, обернувшись в тревоге.
Не скачущих он увидал в колесницах блестящих,
Но плачущих он увидал и безмерно скорбящих.
И, связанный дхармой, открыто в любимые лица
Не смея взглянуть, закричал он: «Быстрее, возница!»
Толкая вперед, как слона ездового — стрекало,
Ужасное зрелище в душу ему проникало.
Подобно тому как стремится корова к теленку,
Рыдая, царица бежала за Рамой вдогонку.
«О Рама! О Сита!» Но жалобный стон Каушальи
Копыта коней, по земле колотя, заглушали.
вернуться
198