Сразу же после ухода из города Арджуна переселяется словно в страну чудес. Но зачем эти чудеса нужны авторам эпоса для описания близости Арджуны и Улупи? Соединение мужчины и женщины - это естественное явление в мире, а вот чудеса-то как раз противоестественное явление... Совершая омовение, пандава был увлечён в воду дочерью царя нагов. Там в воде он увидел дворец, освещённный огнем, что немедленно подвинуло его совершить жертвоприношение Агни. И бог огня "был удовлетворен им". Вслед за тем Арджуна спрашивает, зачем робкая девушка совершила насилие над ним. Где здесь реальность? Скорее уж все эти явления призваны скрыть её и наводят на мысль, что читателей сказания или слушателей его хотят обмануть. И нам нужно найти отправную точку для реальности, поэтому обратимся к маршруту пандавы.
Оставив Индрапрастху, Арджуна целеустремлённо идёт к Вратам Ганги. Вот она точка реального мира! Это место, где река пересекает Гималаи у современного города Хардвар. Несомненно, сюда пандава пришёл не случайно, у него есть цель. Не исключено, что уже к этой точке он идёт вместе с проводником. Где-то здесь поблизости расположена Варанавата и когда-то пандавы целый год прожили в ней. В течение того года братья хорошо изучили окрестности этого города. Однажды во время омовения в Ганге пандава увидел симпатичную девушку. Легенда говорит о том, что она призналась ему в любви и сама потребовала близости. Но что-то здесь не то... Меня смущает тот факт, что робкая девушка по его же словам, увидев первого встречного, призналась ему в любви. Более того, она ведь проявила даже насилие! Но ведь хорошо известно, что девушки по природе своей гораздо более скромные и робкие, чем мужчины. Арджуне в это время 25 - 30 лет. И уж защитить себя от насилия не только робкой, но и дерзкой девушки он смог бы... Кажется, здесь насилие проявил некто другой, а не Улупи. И слишком уж удивительным, даже можно сказать, неестественным выглядит то обстоятельство, что Улупи слово в слово передаёт текст обета воздержания Арджуны. Как будто эти слова ей кто-то вложил в уста или словно они должны оправдать пандаву. В таких случаях брахманы, например, частенько проклинали соблазнительниц. Хотя мне иногда кажется, что они проклинали их в совсем других случаях, когда девушки не соглашались им идти навстречу...
Последующие рассуждения Улупи о дхарме выглядят издевательством над здравым смыслом: Арджуна должен нарушить обет, чтобы спасти жизнь Улупи. Иезуитская логика! Если вор выносит из вашего дома добро и при этом ранит себе руку, то должны ли вы делать ему перевязку? Оказывается, вы просто обязаны это сделать. Что за счастье такое для матери воспитывать сына без отца! Зачем девушке такое испытание? Очевидно, брахманы вкладывают в уста Улупи слова о дхарме, которые она в реальной жизни не могла сказать ни при каких обстоятельствах, но которые должны оправдать действия Арджуны. Как она объяснит потом своим родственникам беременность и рождение сына Иравата?
Проще в этом фантастическом описании желания близости Улупи увидеть изнасилование Арджуной дочери знатного военачальника или царя из рода Куру. Цинизм авторов сказания не знает предела: жертва насилия сама умоляет своего насильника о близости! Где совесть этих людей? При этом всё описание ведётся с целью, чтобы оправдать насильника и представить его в благородном облике спасителя жизни девушки, потерявшей разум от внезапно вспыхнувшей любви в первого встречного. Но факты говорят об обратном. Как и ранее в Кхандаве, так и здесь Арджуна совершил "жертвоприношение" Агни и бог огня был "удовлетворен им, кто без колебания принес ему жертву". Удивительно! Не следует ли видеть в этом "жертвоприношении" Агни просто приказ Вьясы, главы ордена "рыжих", поджечь дворец царя нагов Кауравьи? Ведь точно также Арджуна удовлетворил бога огня в Кхандаве, по просьбе одного прожорливого рыжего брахмана. И не удивительно, что решимость пандавы поджечь дворец царя Кауравьи опирается на опыт не только Кхандавы, а и на ранее совершённый поджог смоляного дома. Возникает вопрос: а не был ли этот дворец летней резиденцией Дхритараштры? А если это так, то Улупи могла быть либо дочкой царя, либо его внучкой.