Поскольку младшие участники группы Джексонов не могли регулярно посещать школу из-за работы и учились только у учителей, ездивших вместе с ними, турне такого рода было лучшим образованием для них.
«Майкл и Марлон многое узнали, — вспоминает Джек-ки. — Я изучал историю в школе, но никогда не представлял, как это было на самом деле, пока не увидел своими глазами. Я не знал, что помещения для рабов были так малы, что их сажали на цепь».
По контрасту с грустным путешествием на остров Гори, в Дакаре произошло замечательное событие — Джозеф был награжден серебряной медалью за «вклад в искусство». Министр туризма сказал, что медаль символизирует «и возрождение черной культуры, и сближение черных с мировой цивилизацией». Последним американцем, удостоенным этой награды в 1966 году, был Дюк Эллингтон. Джексон произнес короткую благодарственную речь, призывая черных американцев и африканцев укреплять взаимные связи.
Африканское турне было незабываемым для всех Джексонов, напоминая о наследии предков и вселив в их семью уважение и гордость за их расу. В интервью Джермен подчеркивал: «Если черные американцы отправятся в Африку и помогут ей, я думаю, она сможет стать первой державой в мире. Эти люди здесь в Америке только кричат о «Черной власти», а надо подумать, как объединиться и сделать так, чтобы Африкой можно было гордиться. Стыдно видеть всех этих белых людей, гордых собой, ведь это они так обращались с рабами. Это огорчает меня. Мне не нравится, что это все было, и никогда не смирюсь с этим. Я пишу стихотворение об Африке, о маленьком африканском мальчике, который обращается к сверстнику — черному американцу: «Черный мальчик, вернусь домой, чтобы мы стали сильны».
«В книгах умалчивают о многом, касающемся черных американцев, — говорит Марлон после возвращения группы из Африки. — Например, написано, что первым отправился на Северный полюс белый, но это не так. Они многое от нас скрывают. Нам говорили, что мы были только рабами, ничего не добились. Но мы знаем, что это не так. В Африке ты среди семьи, среди братьев и сестер, вы составляете единое целое».
Прессе мальчики заявляли о гордости черных и единстве, что не было в традициях Motown. Горди мирился с этим, надеясь, что они скоро сменят тему. Так и случилось.
Лично Джексоны, однако, были шокированы нищенскими условиями, в которых были вынуждены жить во время турне. Они привыкли к роскоши и не могли дождаться возвращения в Энсино. К концу поездки Джермен сказал Ричарду Аронсу: «Я точно рад, что белые люди привезли нас в Америку».
Вернувшись в США, группа Джексонов пережила свои трудности, связанные с семейными проблемами. Брак Джер-мена с Хейзл вызывал разногласия. Допуская, что все молодожены хотят быть все время вместе, им все же казалось, что невестка пытается вбить клин между братом и семьей. Один из друзей вспоминает: «Хейзл не хотела иметь ничего общего с семьей Джексонов. Ее главным интересом был Джермен, которого она безумно любила.
Похоже, что она не очень хорошо относилась к ЛаТойе. Та была красивой, а Хейзл очень беспокоилась о своей внешности, несмотря на то, что и так неплохо выглядела. У Хейзл были довольно хорошие отношения с Кэтрин, но она не общалась близко с Джозефом. Для нее Джермен был призом, наградой. Она не хотела делить его ни с кем, даже с его семьей».
Хотя и ходили слухи, любые разногласия в семье скрывались от прессы. Песня Wedding Belles Are Breaking Up That Old Gang Of Mike не должна была быть включенной в их репертуар — это не для публики.
Когда группа вернулась, Motown выпустила Dancing Machine, ритмичную песню Хэла Дэвиса. В то время, как наступление диско начало гомогенизировать поп-музыку ритм-энд-блюз, Джексоны использовали этот сингл, чтобы поддержать свою оригинальность, в то же время используя новые тенденции диско. Голос Майкла накладывался на протяжный хор его братьев под заразительный ритм. В мире поп-музыки Джексоны всегда были вместе с Temptations, Spinners и Four Tops, которые были не кумирами, а равными. Группа Джексонов много лет опережала время на пути к электрозвуку восьмидесятых; стиль Dancing Machine напоминает то, что через дюжину лет было известно как «тезно-поп». Песня стала вторым номером в чартах Биллборд и была продана в 2 170 327 экземплярах, самое большое число со времен Never Can Say Good-bye.
В это время группа выступала с Шер в ее телепередачах. Джексоны выглядели великолепно — от гофрированных рубашек и черных визиток с отделанными серебряным кантом лацканами и лампасами до белых танцевальных ботинок. Шер в обтягивающем брючном костюме напоминала колонну из серебра. Ее стриженые волосы стояли, будто пирамида. Гости и хозяйка отлично гармонировали.
Они выступали на огромной букве «С» (Cher), которая служила мини-сценой, обозначая территорию Шер. Во время попурри из хитов Джексонов она пела и танцевала, как ураган. Все, что мог Майкл, могла и она — по-своему. Ко времени, когда они добрались до последнего номера — Dancing Machine, во время которого они с Майклом изображали роботов, было похоже, что Шер устала. Но не ее волосы. Что бы она ни делала, ни единая прядь на ее голове не шевельнулась.
После попурри Шер и Джексоны с благодарностью приняли аплодисменты. За сценой она плюхнулась на стул.
— Господи, — сказала она, задыхаясь. — Вы, ребята, работаете чертовски тяжко. Как вы это проделываете каждый проклятый вечер? Хотела бы я это знать!
Кто-то дал ей сигарету. Сделав длинную затяжку, она воскликнула, оборачиваясь к своему ассистенту:
— Это же ментол! Он мне сожжет мои чертовы легкие!
У Майкла глаза стали как блюдца. Нечасто ему приходилось слышать, чтобы кто-то так выражался, тем более женщина.
— Э-э, ты очень хорошо выступала, Шер, — сказал он нерешительно, краснея. — Я имею в виду, танцевала и все такое.
Шер секунду наблюдала его смущение и, глотнув воды, ответила:
— Когда будете в следующий раз на моем шоу, я с тобой не танцую, Майкл Джексон. Забудь об этом. Черт! — Она явно видела, какое впечатление ее выражения производят на него.
— Ну, я, — начал заикаться Майкл. — Было бы здорово снова тебя увидеть, я должен идти. Джермен, подожди меня!
Когда Майкл торопливо ушел, Шер рассмеялась.
Джозеф, всегда стремящийся к соперничеству, особенно после свадьбы сына с дочерью Берри, решил побороться с Motown. Он основал свою компанию звукозаписи и подписал контракт с женским квартетом из Аштабулы, Огайо, которые назывались M.D.L.T. Willis. Компания и группа многого не добились, что только лишний раз убедило Горди в том, что Джозеф много говорит, но мало может.
Особенно он мечтал, и это не устраивало Берри, чтобы его сыновья вместо статуса молодежных кумиров заняли более надежную нишу. Он понимал, что карьера большинства идолов подростков длится около двух лет, потом им на смену приходят новые звезды. Нужно было сменить имидж. Зимой 1974 года на семейном собрании он объявил: «Мальчики, мы будем играть в Лас-Вегасе». — «Только белые играют там, разве нет?» — поинтересовался Джекки.
«Братья считали, что будет невозможно жить в отелях с белыми, — вспоминает Майкл. — Но я хотел играть в Лас-Вегасе немедленно. Для меня это была традиция шоу-бизнеса. На том собрании отец пояснил нам две вещи: во-первых, он хотел показать миру, что мы не хуже Osmonds; во-вторых, рассказал нам о Сэмми Дэвисе, через что он прошел, чтобы такие, как мы, могли выступать там».
В 1945 году Сэмми Дэвис-младший, его отец Сэмми и дядя Уилл Мастин были приглашены в отель «Эль Ранчо Вегас» за пятьсот долларов в неделю. Лас-Вегас был новой Меккой шоу-бизнеса, El Rancho и Last Frontier — самыми роскошными отелями. Но хотя они были приглашены выступать на открытии в зале отеля, им не разрешили остановиться в гостинице из-за цвета их кожи. Они жили в бараке для прислуги. Их апартаментами была лачуга за городом, сделанная из деревянных ящиков и картона, — по двойной цене комнат в El Rancho. Даже такая величина, как Билли Экстайн, который тоже работал в Вегасе в то время, не мог остановиться в отеле, где выступал. Концертные залы и казино тоже были под запретом — черные могли развлекать, но не могли играть в казино и общаться с белыми.