— Какая жалость, что у тебя совсем нет вкуса, — заметила Анджела.
— Вкуса? Кто же отправляется в сельскую гостиницу за вкусом? Это добро прибереги для собственной гостиной. А тут все должно, так сказать, вызреть: дедовы часы, которые действительно принадлежали деду, пианино — в пятнах и расстроенное до невозможности, искусственные цветы и всякое такое прочее. Неужели ты не понимаешь, что вот это все неестественно?
— Ладно, отключай искусствоведение и включай потихоньку мозги. Объясни, почему бедный старик Берджес не прав.
— Ах, вот ты о чем! Ну, во-первых, как я сказал уже утром, какой смысл в пробоине на дне лодки? Если он не утонул взаправду, но хочет, чтобы мы решили, что он утонул, почему не подстроил так, что лодка якобы перевернулась и ее залило? Обычно делают именно так.
— Удивляет только, что так редко. Но давай дальше.
— Еще одна несообразность: у Бертела было больное сердце. Его смотрел Тримейн, его смотрел Симондс, оба в этом разбираются. А Берджес решил нас уверить, что этот человек из лодки подтянулся на руках, взобрался на мост и затем, возможно, еще переплыл канал. И первое, и второе, и третье — все по отдельности — для человека с сердцем, как у Бертела, неплохое средство покончить с собой. Это подводит нас к следующему пункту — зачем вылезать из лодки именно здесь, так близко от шлюза? Пройди он еще полмили, до того места, где соединяются оба русла, мог бы просто пристать к берегу и отправиться на вокзал, ему бы вообще не нужно было перебираться на другой берег. Еще Берджес обнаружил следы босых ног. Ради всего святого, зачем Бертелу снимать ботинки и носки? Они пригодились бы ему на берегу. В-девятых и в-последних, если он затопил лодку именно там, прямо у шлюза, как ей, нахлебавшись воды, удалось проплыть еще три мили, прежде чем ее нашли в половине первого?
— И все-таки, судя по твоей реакции, эти следы имеют какое-то значение.
— О, не отрицаю, на мосту дело нечисто. Если, конечно, Берджес говорит правду, но мне не кажется, что у него богатое воображение. Я здесь исключительно для того, чтобы установить факт смерти или, если представится такая возможность, его исключить. Поэтому меня интересуют только затеи мистера Дерека Бертела. Но если бы я оказался на месте полиции и не был столь одержим, как она, желанием перво-наперво найти тело, а все остальное уже потом, я бы начал подумывать о затеях мистера Найджела Бертела.
— Но ведь у него безупречное алиби.
— Слишком безупречное, в том-то и беда. Чертовски похоже на алиби, если ты понимаешь, что я имею в виду. Он сходит на берег ровно за двадцать минут до поезда. Вовлекает смотрителя шлюза в разговор и узнает точное время, так что смотритель может под присягой показать не только, что видел его, но и когда именно. Через пару часов возвращается и заговаривает о времени с официанткой у барной стойки — она сама мне сказала. Затем проявляет некоторое беспокойство относительно своего кузена — а почему он, собственно, так беспокоится? Почему отправился на поиски, чуть не уверенный, что тот утонул? Идет, заметь, не один, а с незаинтересованным свидетелем, который сможет дать соответствующие показания. Ну хорошо, допустим. Только складывается ощущение, что поведение Найджела Бертела слишком похоже на алиби, чтобы быть правдой.
— Ты всегда подозреваешь человека, если у него крепкое алиби?
— Нет, но, черт побери, здесь мотив как на ладони. Похоже, он был не слишком привязан к своему кузену. И стоял вторым в очереди на наследство. Если будет доказана смерть Дерека Бертела, он получит пятьдесят тысяч. Однако действовать нужно было не медля, поскольку в сентябре Дереку исполняется двадцать пять и все деньги отходят евреям. Вообще-то говоря, за этот мотив нужно хвататься в первую очередь. Найджел Бертел — первый подозреваемый. И его алиби и впрямь должно оказаться из очень прочного материала. Хотя, повторяю, это не мое дело.
— Ты хочешь сказать, Найджел Бертел прокрался в лесистую часть острова, подкараулил кузена, убил его прямо на мосту, а затем затопил лодку — зачем? Думал, что она утонет и концы в воду? Ладно, затем он бежит на станцию и оказывается там тютелька в тютельку, чтобы успеть на поезд.