Теперь молча лежавший на спине Малевич видел, как медленно проплывают нависающие над головой ветки деревьев, как покачивается в такт дорожным ухабам спина в брезентовом пыльнике, и неожиданно для себя самого окликнул:
– Господин полковник…
Лечицкий слегка придержал коней и обернулся.
– А-а-а, оклемался, унтер? Как себя чувствуешь?
– Нормально…
– Вот и чудненько! – Лечицкий снял пенсне и хитро прищурился. – Ну, говори, гусь лапчатый, боишься, да?
– Нет, не боюсь… – Малевич сердито поджал губы.
– И правильно, унтер! – веселая дурашливость Лечицкого сразу пропала. – Нечего нам с тобой, унтер, больше делить. А что было, так то быльем поросло… Или, может, ты иначе считаешь?
– Не знаю…
– И то верно! Откуда тебе знать? Да и зачем знать?
Лечицкий подстегнул лошадей. В разговоре возникла пауза, и только выждав какое-то время, Малевич спросил:
– А вы… Как же?
– Я? Я, брат, в родной дом еду… Вот так-то!
– Выслужились, значит, у немцев? – сморщившись, Малевич попробовал повернуться на здоровый бок.
– Не совсем так… – Лечицкий встряхнул вожжами. – Я ведь не сразу эмигрантом стал. В «спецах» у вас тоже послужить пришлось. Ну а уж потом, когда разглядел, какой «пролетарский рай» вы строить собрались, за границу махнул. Не на Соловки ж ехать…
– Во-во… И я о том! Немцы, они усадьбы даром не раздают… И я ж слышал, вас унтер герром бароном назвал.
– Запомнил… Выходит, не совсем без памяти был. Что, думаешь немец? А оно, что Епанчины, что Лечицкие – немцы одинаковые… Но поскольку в родословных ты полный профан, поясню. Бабушка моя – урожденная баронесса Грецингер, и Розенберги нам и правда соседи были. Вот я знакомством старым и воспользовался… А раз бумага у меня, и там написано, что я потомок герра барона, значит, все «альзо орднунг».
Малевич скептически скривился.
– Ну да, а баронское-то поместье зажилили…
– Зажилили, скупердяи, это точно! – Лечицкий расхохотался и внезапно спросил: – Ну а ты как, унтер?
– А я в тюрьме сидел.
– И что, выпустили? – Лечицкий недоверчиво сощурился.
– Сами вырвались… Как наши Кресы в 39-м заняли.
– Подожди, подожди…Ты что, выходит, в Польше сидел?
– Выходит так…
– Последний раз мы с тобой встречались в восемнадцатом… – вслух начал рассуждать Лечицкий. – Ты при чинах, значит, служил… И как же ты в польской-то тюрьме выслужился?
– А я в 20-м на польском фронте был. Под Каменкой ранили. Худо стало, в общем, застрял… А потом пилсудчики выследили и, ясное дело, в каталажку. За все про все пожизненно дали…
– М-да… – пожевал губами Лечицкий. – Врешь, конечно, но и так все ясно. В нелегалах ходил, мировую революцию вперед двигал. Додвигался, дурак… В лесную-то водомоину как попал?
– В водомоину?.. – Малевич наморщил лоб, силясь понять, о чем речь, и лишь потом пояснил: – А-а-а… Сначала как могли отбивались, потом – окружение. Месяц выходили сводным отрядом и напоролись в лесу на немцев. Признаться, неразбериха началась… Вот там меня и зацепило. В очередной раз…
– А чего ж солдатики твои своего комиссара бросили?
– Думаете нарочно?
– Есть такая мыслишка…
– Все могло быть… Но я вроде как сам еще шел. Не помню…
Малевич прикрыл глаза, помолчал и только потом спросил:
– Господин полковник, вы меня долго везти будете?
Явно отвлекшись на что-то свое, «герр барон» какое-то время молчал и только потом ответил:
– Долгонько… Тем более врач наказал не торопиться. Ты если устал, спи. Надо будет, я тебя разбужу.
Сидевший все время вполоборота Лечицкий снова повернулся спиной к Малевичу, и, плавно покачиваясь, тарантас покатил дальше по затененной дороге…
Превосходный «Цейс» позволял видеть многое, и, несмотря на быстро сгущавшиеся сумерки, пан Казимир неотрывно разглядывал добротные хуторные постройки. Отсюда, с опушки, хорошо просматривались и хозяйские постройки, и на удивление чистый двор.
Богатый хутор, принадлежавший Гнату (тому самому мужику, которого таинственный «пан Меланюк» отправил разыскивать самолет, упавший два года назад), был, в общем-то, надежной гарантией. Конечно, пан Казимир не очень-то доверял Гнатовым заверениям, но, поддавшись на уговоры Вукса, майор рискнул…
Сумерки наконец взяли свое, и постройки как бы растворились во тьме. Майор спрятал бесполезный бинокль и, поднимаясь с земли, на всякий случай уточнил у дежурившего здесь с утра Вукса:
– Хозяин с хутора никуда не отлучался?