Майор Ватрен пожертвовал оружием ради солдат.
Когда солнце поднялось выше и стало припекать, бравый батальон пошел еще медленнее. На расстоянии нескольких сот шагов начали рваться немецкие мины, и майор решил пробираться лесами, которых так много между Шампанью и Арденнами. Субейрак и Ванэнакер подсчитали в уме огневые ресурсы батальона. Фактически бравый батальон был уже обезоружен. Тяжело, почти невозможно становилось отвечать на участившиеся вопросы солдат, куда и зачем они идут. Ведь если части, с которыми они должны соединиться в Мениль-Аннеле, уже отступили, бравый батальон повиснет в воздухе.
А Ватрен все шел и шел. В нем было что-то от проклятого богом охотника. Через каждый час он делал остановки. Солдаты как-то невольно собирались вокруг него. Он заставлял их расходиться. Людей становилось все меньше: видимо, многие умышленно отставали в пути.
Перед тем как укрыться в лесах близ деревни Повр, Ванэнакер и Субейрак услышали над собой гудение надоевшей им кукушки — разведывательного вражеского самолета. Он летел низко над землей, и они принялись его обстреливать. Несмотря на рану, Субейрак справлялся с ручным пулеметом, установленным на плечах рослого Вана: упора для зенитной стрельбы давно уже не было! Самолет обрушился на них градом пуль, улетел и больше не появлялся.
Несколько человек принялись ворчать. Не к чему выдавать немцам местонахождение батальона! Это было первым проявлением неповиновения. «Гангрена начинается, — подумал Субейрак. — И со мной будет то же самое».
Поскольку они большей частью шли опушками, им пришлось несколько раз видеть картину, столь поразившую накануне молодого лейтенанта: целые колонны танков, грузовиков и повозок всех видов спускались по гудронированным дорогам со скоростью в 30 километров по направлению к Реймсу, Сюипу и Мурмелону.
В полдень жара обострила утомление, жажду и голод. У раненых поднялась температура. Заснувшие в траве солдаты оставались забытыми. Майор отдал приказ о большом привале.
Офицеры собрались вокруг Ватрена. Они говорили, но Ватрен не отвечал им. Молодые офицеры нервничали: что означал этот бессмысленный поспешный переход и затем долгий привал? Чего хотел майор? О чем он думал?
Во второй половине дня на дороге появился вражеский мотоциклист. Видимо, он намеревался уточнить данные кукушки. Он спокойно приближался на своей машине. В четырехстах шагах немец остановился. Издали казалось, будто он весь одет в кожу и похож на робота — получеловек, полумеханизм. Он осматривал опушку леса в бинокль. Бравый батальон замер. Контрабандист Матиас выругался, взял винтовку и тщательно прицелился. Но он не выстрелил: вслед за мотоциклистом показались еще двое. Бесполезно.
Тогда батальон снова пустился в путь в сторону, противоположную той, откуда появились немецкие разведчики. Потерявший всякую точку опоры батальон, словно пораженный страшным недугом, начинал кружиться на месте.
Они сделали еще один привал в смешанном лесу, с березами, елями, с папоротниками и песчаными прогалинами. Обвивающиеся вокруг елей растения, похожие на большие бледные свечи, превращали их в рождественские елки. Певуче трещали кузнечики. По настоянию Катле его пулеметчикам, которые измучились еще больше, чем стрелки, дали отдых. Майор хранил упорное молчание, порождавшее беспокойство у его подчиненных. Солдаты, все более встревоженные, обращались к «Неземному капитану» и другим офицерам. По решительному мнению Гондамини, следовало уложить последними патронами как можно больше немцев и ждать своего конца. Субейрак не соглашался с ним. Такое понимание воинской чести было противно всем его взглядам. Между ними произошел краткий спор, который майор слушал молча.
— А что же стали бы вы делать, сударь? — нетерпеливо спросил «Неземной капитан».
— Я бы разделил солдат на группы по числу имеющихся у нас офицеров. Пусть каждая группа действует как может. Иначе мы все погибнем. Вы мне не верите? Ну, тогда смотрите!
Субейрак взял сумку одного из солдат пулеметного расчета и резким движением открыл ее. В сумке не было ни одной ленты.
— Можешь выкинуть и сумку, дурак, — сказал он.
Майор наблюдал за обоими офицерами. Ванэнакер с живостью поддержал Субейрака.
— Но куда же вы пойдете? — спросил «Неземной капитан», и в голосе его звучало скорее удивление, нежели презрение к идеям, о которых он никогда не слыхал в военной школе.
— Не знаю, — ответил Субейрак.
— Ну, так как же?
— Господин капитан, мы и сейчас не знаем, куда идем!
Штабные карты уже не соответствовали местности, и Франсуа разложил карту Мишлена № 56[27], когда Эль-Медико ворчливо заметил: