— Мне кажется, тебе подойдет что-то такое, только придется немного подшить, но я в миг с этим справлюсь, – сказала Одель, внося в купальню стопку чистых вещей. – Вода не слишком горячая, а то у тебя щёки так и пылают?
Майя попыталась заверить служительницу, что переживать не о чем, но та всё же сунула в купель руку, чтобы убедиться самой. Потом она уселась на скамью напротив и принялась за починку одежды. Глядя на Одель, в голове не укладывалось, что она была одной из тех девушек, что за деньги развлекали гостей храма. Она казалась совсем юной и такой живой, словно быстрый ручеёк. Майя даже предположила, что девушка пребывает здесь просто в качестве работницы – так слаженно у неё получалось выполнять различные задачи. Но всё встало на свои места, когда Одель сама невзначай предложила «порезвиться» вместе в купели. Майя предпочла вежливо отказаться – от её предложения, но не от своего любопытства.
— Сложно здесь живётся? – деликатно поинтересовалась она.
— Временами, да, но в целом, – Одель пожала плечами, не отрывая взгляда от стежков, выводимых её иглой.
— Как ты попала в храм?
— Так же, как все – родители продали.
Одель поведала, как отец отдал её динарскому купцу за два серебряника, и как ей повезло, что перекупила её Миразель, а не «тот» дагарец, что держит дом с девочками в Касаваре.
— Он совсем не следит за своими и позволяет клиентам делать такое…
Майя, выросшая вдали от подобных историй, слушала её обыденный рассказ с содроганием и ощущала стыдливое облегчение за то, что её собственная судьба была к ней более благосклонна.
— Я тебе немного завидую, – неожиданно произнесла Одель, видимо подумав о том же.
— Я же в бегах, – удивилась Майя.
— Зато в хорошей компании. Мне бы хоть минуту провести подле Ена, но Эзель так ревностно оберегает своё право на него, что страшно даже пытаться урвать хоть кусочек его внимания. А связываться с этой змеёй себе дороже.
— Ен и Эзель вместе?
Вопрос Майи вызвал у служительницы бурную реакцию. Она так сотряслась от смеха, что выронила штаны, которые подшивала, а несколько рубинов на её рожках сильно забликовали в тёплых отблесках свечей.
— Вот уж вряд ли! – Ответила Одель, просмеявшись. – Хотя… Здесь он всегда отдаёт предпочтение только ей.
«Только ей»… Дальнейшие рассуждения служительницы Майя постаралась пропустить мимо ушей. Ей не хотелось знать, что происходит за закрытой дверью этих двоих да ещё в таких красках, в каких подавала подробности Одель. Пытаясь отгородиться от своих чувств, она чуть не забыла о той, кому вся эта ситуация действительно должна была сильно досаждать – Кей. Что она должна была чувствовать, приходя сюда и видя, как эти красивые женщины обхаживают того, кто был ей особенно дорог?
— Готово! – радостно воскликнула Одель. Вскочив с места, она продемонстрировала Майе свою работу – две аккуратно подшитые штанины – и особенно отметила отделочный орнамент с благополучной, по её словам, символикой. Затем, схватив мыло и грубую мочалку, она принялась натирать свою подопечную, забавляясь её неуместному смущению.
— Какое необычное родимое пятно, – отметила Одель, указывая на белый след по центру груди Майи: пятно имело форму листка, с двух сторон окруженного узкими лунами. Майя пожала плечами, не находя в нём ничего занимательного, и нырнула под воду, чтобы смыть с себя мыло и сбежать от мыслей о наёмнике, но те пробрались за ней и туда. Ощущение его присутствия не оставляло теперь Майю ни на минуту.
В приёмной Миразель устроилась напротив Ена. Эзель поблизости не было, что позволило женщине завести с ним доверительную беседу.
— Как я понимаю листовки с розыском это лишь цветочки? – спросила она, принимаясь разливать по небольшим пиалам крепкий горячий напиток. – Мне спросить, что вы натворили в столице, или сам расскажешь? – женщина хитро скосила в сторону наёмника пытливые глаза… – Значит, ввязались во что-то действительно серьезное, – заключила она не получив ответа.
Миразель по-матерински неодобрительно покачала головой и передала Ену пиалу с напитком, а вместе с ней и маленький свиток из серой бумаги.