— Тебе идёт.
— Чувствую себя раздетой, – призналась Майя, переминая ноги в льняных штанах – при всём своем свободном крое, они непривычно сковывали движения.
Кей хмыкнула и указала ей на пустующее место напротив себя.
— Где Аз? – поинтересовалась Майя.
— Я ему не нянька… – небрежно бросила Кей.
Тогда Майя решила избегать эту необоснованно взрывную тему и потянулась за абрикосами, выложенными на столе. Как не старалась она не смотреть в другую часть комнаты, но интерес брал над ней верх – с этого места было хорошо видно Ена. На лице мужчины не осталось и следа крови, и теперь ничто не мешало рассмотреть его мужественные черты, в которых явно читался отпечаток скопившейся усталости. Красивая служительница, что вилась возле него, льнула всё ближе и ближе, упираясь упругой грудью прямо в его предплечье. Майе стало неприятно видеть, как Эзель по-хозяйски касается Ена. Она отвернулась от них и сразу встретилась глазами с Кей.
— Тебе должно быть не по себе находиться в подобном месте? – заметила наёмница.
— Не больше, чем тебе.
Они понимающе улыбнулись друг другу.
— В Аире храмы служат несколько иным целям, – заметила Майя.
— Люди строят храмы для себя, а не для богов. Тем не нужны эти дворцы пропитанные ладаном и слезами прихожан.
В приёмную вошли две служительницы, чтобы обновить вазы с фруктами.
— Они такие красивые, – донёсся до Кей шепот Майи.
— А ты знала, что чем больше рубинов на их рогах, тем искуснее считается мастерица? – внезапно просветила наёмница.
Что-то подсказало Майе, что своё мастерство служительницы проявляют отнюдь не в музыке или рукоделии. Она покосилась в сторону ластящейся к Ену Эзель, на чьих рогах живого места не осталось от изобилия красных камней.
— Ну у тебя и лицо, – хмыкнула Кей, наблюдающая за её реакцией.
Эзель тем временем вовсю расточала свою обольстительность, томную и сладостную, как восточная пряность, стараясь опутать ею Ена.
— Знаешь, я так испугалась, когда увидела, что ты ранен, – она провела пальцами по его левой щеке, на которой ещё виднелся темный след от недавно затянувшегося шрама. – Как же так вышло, Ен? Не похоже на тебя, так подставляться под когти агмару…
— Я защищал кое-что ценное.
Ен поднял голову и поймал в ловушку своих глаз любопытный взгляд Майи. Та вздрогнула, вспыхнула и отвернулась, подставив его взору, алеющие царапины на шее и щеках. Видя, что внимание наёмника ускользает прочь, Эзель изловчилась и запустила свою тонкую руку под запахнутый край его рубашки и коснулась широкой груди, но мужчина негрубо остановил её за запястье.
— Не сегодня, Эзель.
Не ожидая такого поворота, служительница отпрянула от него, словно желая убедиться, что это не шутка.
— Тебя так сковывают заботы об этом невинном дитя? – иронично спросила она, стрельнув длинными ресницами в сторону Майи.
Не удостоив Эзель ответом, Ен поднялся с места, прихватив с принесенного ею подноса чистое полотенце и флакон с мазью, и направился в сторону сидящих в центре комнаты девушек.
— Куда делась твоя рана? – это первое, что спросила Майя, когда Ен опустился возле неё. Она старалась придать себе больше непринуждённости, но от этого голос её сделался ещё более тугим, как перетянутая струна. Ей было сложно воспринимать наёмника так близко без его привычной маски.
— Зажила. – Ответил Ен в своей немногословной манере, попутно обмокнув полотенце в целебную мазь.
— Это способность твоего ишиёсо?
— Да.
Девушка хотела расспросить его ещё о многом, раз уж набралась смелости заговорить, но тут Ен сам развернулся к ней лицом и осторожно взял рукой за подбородок. Майя ощутила, как по её щекам хлынуло пламя…
— Дай-ка, – сказал он и мягко приложил к её царапинам полотенце.
Его лицо в этот момент было так близко, что Майя могла рассмотреть все самые мельчайшие морщинки, но она предпочла зажмуриться, чтобы совсем не сгореть от смущения. Ен снова макнул полотенце в мазь, а затем так же осторожно провёл им по царапинам на шее девушки.
— Ты трёшь слишком сильно, Ен, – вмешалась Кей. – Смотри, у неё лицо уже цвета редиса.
В этот момент Майя готова была провалиться сквозь землю. Приоткрыв глаза, она разглядела за спиной Ена белое лицо Эзель, которая проплыла мимо них к выходу – самолюбие покинутой служительницы было так сильно задето, что вскипевшая горечь поднялась к горлу и судорогой отразилась на её прекрасном лице.