Мы переглянулись, изумленные, а студент и его соумышленник весьма неучтиво рассмеялись.
— Позвольте мне окончить мой рассказ и я перестану смешить вас и злоупотреблять вашим терпением, — серьезно отнесся к ним доктор Эрклер. И продолжал, обернувшись к другим слушателям:
— Я должен еще сознаться вам, господа, что я верил бы в необыкновенные способности старика Иоганна и в существование подобных ему удивительных субъектов, — хотя сам не встречал других таких, как он, — по собственному убеждению возможности их бытия… Но, в этом случае, я даже не имел бы права ему лично не верить, если бы, вообще, и не допускал таких ненормальных явлений, потому именно, что все сказанное им сбылось. Вы знаете К**, нашего уважаемого профессора химии, господа? Спросите его: радикально ли он излечен от астмы? Он скажет вам, что, несмотря на его последующие путешествия к северу и долгие пребывания в областях вечных льдов, не только припадки удушья его не повторялись, но он даже никогда не простужался, стал здоровее, чем когда-либо… Потом, бедный вожак моржеловов, норвежец Матилас, точно более не видал родного крова: он, в числе пятнадцати человек, — из пятидесяти восьми отважных охотников, которым мы оказывали гостеприимство в заливе Муссель, — задержанные временно льдами на Сером мысе, погибли на охоте за белыми медведями. Возвращаясь весной в Европу, мы видели его могильный камень на пустынном берегу… Наконец, те знаменательные слова, которые дед Иоганн сказал мне на прощание, пред исчезновением их утлой флотилии между трещинами ледяных скал, в узких проливах, образованных временно разошедшимися льдинами, — должны были бы каждого убедить в необъяснимом могуществе его, потому что он не раз выполнял их косвенное обещание…
— А какие же это были слова? — спросила старушка Амалия Францевна, жадно уставившись на доктора.
— Вот они, — исключительно к ней обратился профессор, — он сказал: «Я, может быть, вам буду иногда напоминать о себе». Иоганн сказал это мне, склонившись с лодки, которую уже отталкивали от берега. За ним отплыли и остальные… Я стоял и глядел им вслед, пока высокая фигура старика, стоявшего у руля, кормчим передовой ладьи, не скрылась в сумерках; пока заиндевелая серебряная борода его не слилась в белесоватом тумане полярной, лунной ночи — я не мог от него глаз отвести!..
— И больше вы его не видали?
— Не видал. Но… иногда…
— Что такое?.. Что — иногда?
— Иногда мне чудилось, что я… чувствую его близость, — его присутствие!
И доктор Эрклер весьма красноречиво пожимался, неопределенно осматриваясь вокруг…
Тут произошло нечто неожиданное.
В комнату вбежали молодые хозяева дома, необыкновенно оживленно сзывая всех:
— Что вы сюда забрались! Идите скорей! Скорее — смотрите, какое необыкновенное явление на небе!.. Говорят, что это отражение северного сиянья… Чудо! Чудо как красиво!.. Все небо в алом зареве и в лучах. Пойдемте скорей!
Все мы бросились вслед за убежавшей молодежью и действительно увидали в окнах дальней комнаты великолепный отблеск полярного сиянья. Хозяева распорядились потушить огни в северной стороне дома, на вышке-фонарике и те, кто не поленился туда взойти, любовались вдвойне величественным зрелищем. Несколько слушателей доктора, в том числе и я, взошли наверх и вновь прослушали целую лекцию его о северных сияниях. Оканчивая описание одного из таких явлений, виденных им в арктических странах, он, указывая нам на потухавший алый свет, сам взглянул в окно и, вдруг вздрогнув, умолк и припал к стеклам…
Стоя рядом, я невольно подалась к окошку, следуя по направлению его взгляда, и увидала среди широкой, пустынной площадки пред парком, занесенным глубоким снегом, очень высокого, плечистого человека. Он шел от дома, словно только что вышел из него и, не спеша, направлялся в срединную аллею… Дойдя до предела площадки, ярко освещенной луною, он остановился, обернулся лицом к нам и взглянул на окно…
Мы увидали лицо очень благообразное, но совершенно обыкновенное. Черты седого старика, обрамленные меховой шапкой и длинной белой бородою; но я его видала лишь мельком, отвлеченная необыкновенным состоянием доктора, который весь дрожал и вдруг, сорвавшись с места, бросился вниз с лестницы в ту именно минуту, когда один из молодых хозяев, стоявший возле нас, удивленно произнес: