Вскоре все, кроме дедушки Айзека, сидящего на стуле и отбивающего такт своей палкой, стали в широкий круг, взявшись за руки, и, вторя имениннице, весело кружились в танце, притопывая шаг, сходились к центру, поднимая вверх руки, то вновь возвращались в круг. Сплетение дружеских рук в сочетании прекрасной музыки и пляски, порождало дух братства и единства . В этот тёплый майский вечер из открытого окна дома у холма, ещё долго звучала хасидская песня- « Хава Нагила вэ нисмеха, Хава Нирнана, ору ахим бэ лев самэах...»
Глава 3 Уж больно вкусно пахнет.
Взятые в долг деньги на покупку дома надо было возвращать и Марк Александрович, в свободное от работы время, занялся частной практикой на дому, а Эмма, в свою очередь, взялась за репетиторство. Как-то к доктору пришёл пациент по фамилии Панасюк с жалобами на боли в левом боку. Осмотрев внимательно больного, Марк спросил его:
«Что вы ели и пили сегодня и вчера , товарищ Панасюк?»
-Пил с друзьями во здравие по стаканчику самогона к завтраку, обеду и ужину, а закусывал салом с луком, да квашенной капустой.- отвечал больной.
-Видите ли, у вас воспалилась поджелудочная железа, не выдержав вашего закусочного режима. В ней сейчас пожар. Единственное лечение в данном случае- это голод и холод. Никакого сала, а тем более спиртного. Голод до завтрашнего осмотра.
-Что за крайние меры, доктор, я без своей родимой горилки дня прожить не могу!
-Вы, его и не проживёте, если пьянствовать не прекратите, а то вашим друзьям пить придёться не за ваше здравие, а за упокой.
Уходя, раздосадованный Панасюк бурчал о вшивой интеллигенции, унижающей рабочий класс, но назавтра, пришёл вновь, явно чувствуя себя лучше и Марк разрешил ему начать кушать с нескольких ложек постного диетического супа. Выйдя из кабинета врача, Панасюк уловил идущий из приоткрытых дверей кухни аппетитный запах готовящейся пищи. Не устояв перед соблазном, он зашёл внутрь. Майя и Зина, покрошив нарезанный молодой укроп в готовый суп, удивлённо смотрели на вошедшего Панасюка.
-Я, знаете ли, не удержался, уж больно вкусно пахнет- объяснял Панасюк- Марк Александрович разрешил мне начать кушать с лёгкого супа, да беда в том, что приготовить его мне некому.
Его голодные глаза были дополнением к уже сказанному и Майя, улыбнувшись, пригласила его к столу.
«Вам повезло, именно такой суп мы с Зиной приготовили для её больной мамы, тёти Риты, но вы не волнуйтесь, его хватит на двоих»- отвечала Панасюку Майя, наливая полную тарелку. Поев и поблагодарив молодых барышень, неожиданный гость, довольный собой, ушёл восвояси. Девочки, вслед за ним, поспешили в больницу к Рите.
В какой-то из дней, Ида Соломоновна, сев на трамвай, поехала проведать свою старую подругу Розу, проживающую на Галицкой площади, в районе Еврейского базара. Марка Александровича срочно вызвали в больницу и он, похоже, застрял там надолго. К Эмме Наумовне приходили один за одним ученики. Майя, успевшая сделать уроки до их прихода, склонялась без дела. Выбрав книгу в кабинете отца, она уселась с ней на подоконник. Но читать никак не получалось. Новому ученику Эммы игра на пианино давалась с трудом. Неумелые детские пальцы, касаясь клавишей, постоянно ошибались, превращая благозвучную мелодию в хаотический набор громких звуков. Эта какофония разносилась по всему дому и, кого угодно могла вывести из себя. Отложив книгу, Майя занялась вязанием. Готовить и вязать её научила бабушка. Вязала Майя быстро и с удовольствием, в процессе же приготовления пищи, оставалось ещё много белых пятен, которых ей предстояло заполнить в будущем. В конце зимы Ида Соломоновна с внучкой распустили два детских свитера, из которых Майя давно выросла, а также бабушкину старую шаль. Девочка, работая каждый день по немножку, связала отцу жилетку, где на коричневом фоне гармонично укладывались бежевые колоски, ей осталось сшить готовые детали и обвязать края пройм тоже бежевой ниткой. Закончив работу и сложив жилетку в шкаф, Майя снова заскучала. Что бы, как-то себя занять, она стала наводить порядок на полке и наткнулась на старую тетрадь для рисования. Листая её страницы и разглядывая свои первые рисунки, девочка почувствовала, как в ней проснулось желание нарисовать, что-то новое. Особым талантом в искусстве живописи Майя не обладала, но ведь «упорство и труд всё перетрут» и она с жаром взялась за дело. Вначале в карандаше был нарисован дом, затем, поглядывая на себя в большое зеркало, после многочисленных попыток, появился автопортрет во весь рост. Раскрасив свои наброски Майя положила их сушиться на шкаф и, не дождавшись отца и бабушки, прилегла, уткнувшись в подушку.