Впрочем, не только о доме мистера и миссис Малфой он думал в такие моменты. Прошлым летом, в последние недели перед Хогвартсом, на островах МакФасти бушевали шторма. Пока драконы забивались в пещеры или сидели снаружи, промокшие до последней чешуйки, Эра усаживала Драко перед камином на своем этаже. Снаружи завывал ветер, а они жарили на огне сосиски и зефир, обсуждая разоблаченную Шерлоком Холмсом хитроумную аферу, закрученную вокруг цвета волос.
В общем, близость камина погружала Драко в атмосферу покоя и легкой мечтательности. Как раз такую, как нужна, чтобы вынести близость подозрительной и вызывающей ощущение гадливости книжонки, выловленной в женском туалете!
— Мы должны либо вернуть ее девчонке Уизли, либо сжечь, — мрачно констатировал он, прислушавшись к своим ощущениям. — Вначале эта книжица была в руках мистера Малфоя, что само по себе мерзко, затем — в мусорном ведре «Флориш и Блоттс», облитая растаявшим мороженым, а в этот раз мы подняли ее уже с пола женского туалета, облитую водой из унитазов!
— Ну-ну, ладно тебе, — хихикнул Невилл, сидевший рядом на диване. — На нем ведь ни следа от мороженого или воды, так какая разница?
— Между прочим, это и странно, — вынырнул из своего кресла Гарри и пододвинулся ближе к столику с обсуждаемой находкой. — Страницы даже не скукожились, хотя я точно знаю: любая бумага от воды ужасно истончается и комкается. Когда я дядюшкины штаны с парой десятифунтовых бумажек в кармане постирал, такое было!
— Деньги из бумаги, как недолговечно, — пробубнил Драко, силясь заглушить порыв бросить раздражавшую его тетрадь в огонь.
Уничтожать верную улику было бы глупо, по крайней мере до того, как с ее помощью они что-нибудь выяснят. Итак, дневник Джинни. Драко был готов поклясться, что мелкая Уизли частенько в нем что-то записывала, но страницы были совершенно чисты. То есть даже без чернильных разводов.
— Может, страницы как-то зачарованы? — предположил он вслух. — Защищены от воды… но так, чтобы все записи были ею же начисто смыты? Нет, чушь какая-то.
— Зато существуют невидимые чернила! — с победным видом к ним обернулась стоявшая у камина Гермиона.
Вытащив волшебную палочку, она встала на колени у столика с тетрадью, открыла ее и, трижды коснувшись палочкой страницы, произнесла:
— Апарекиум!
И тут же… не произошло ничего. Драко хмыкнул.
Слегка порозовевшая Гермиона подскочила и умчалась в сторону спален, вернувшись оттуда с крупным ярко-красным ластиком.
— Это Обнаружитель, — с ощутимым превосходством произнесла она, по-всезнайски задрав к верху нос. — Я купила его в Косом переулке.
Драко скептически наблюдал, как она усердно трет им единственную сохранившуюся запись: «Первое января». О, но совершенно неожиданно… эта идея тоже вылетела в трубу.
Он позволил себе едкую усмешку, приберегаемую как раз для подобных случаев, и мисс Грейнджер едва не сравнялась цветом со своим «Обнаружителем». Хм, кажется, Драко начал понимать, каким образом молчанием мама достигала большего, нежели словами: собеседники сами додумывали то, что она могла бы сказать.
Разошлась четверка юных детективов практически под утро. Таинственную тетрадь Гарри забрал себе, объяснив это тем, что есть у него какое-то связанное с ней предчувствие.
Что ж, оно его не обмануло.
Тридцать седьмая, В которой Хогвартс окутывает розовая пелена
Часть 2
Одни спокойные дни сменялись другими, на горизонте замаячила весна, а нападения все не возобновлялись. От этого было и радостно, и тревожно одновременно, тем более загадка наследника Слизерина так и осталась неразрешенной.
Среди претендентов на это звание Драко чисто из вредности рассматривал и Златопуста Локонса. Нет, разумеется, ни малейшего шанса на подобное величие у этого пустозвона не было и быть не могло, но вот мечты, как его арестовывали и навеки заточали в Азкабан… м-м-м, как же они очаровывали!
Собственно, многие начали разделять его фантазии после того, как однажды Большой зал утонул в декорациях к Валентиновому дню.
Тем утром Драко, как обычно, спускался на завтрак вместе с Невиллом, обсуждая роль змееуста в выращивании змеиного дерева. Может быть, им попросить Эру, чтобы та пошипела с росточком о том о сем? Не оглядываясь по сторонам, они вошли в Большой зал и тут же чуть не выбежали обратно: он был сплошь розовым!