Уже подошло время завтрака, и Драко нервно ерзал на скамье в ожидании ответа. Он едва не сел за стол слизеринцев, потому что его распределение — это явная ошибка дурацкой Шляпы, но в последний момент передумал. Лучше он пересядет туда победителем, чем станет ютиться с краю как бедный родственник.
Становилось все более и более шумно, а под конец Драко и мыслей своих уже не слышал, но совы еще не прилетели.
Он не мог есть, в животе холодело от каждой минуты ожидания, от вида жующих гриффов тошнило. Драко сцепил зубы и терпел.
Мортем, как обычно, впечатляюще выделялся на фоне глупых куриц, что прилетали к остальным. Он изящно спикировал и уронил на тарелку белый конверт. «Не громовещатель» — выдохнул Драко. Отлично.
«Жду тебя у директора. Северус отведет» — вот и все, что написал отец. Драко заозирался в поисках крестного. Хотелось бы поскорее со всем этим покончить.
* * *
— Я ничего не могу сделать, Люциус, — до отвращения добродушный голос Дамблдора где-то вдалеке объяснял его отцу, что Драко обязан остаться на Гриффиндоре.
У него закружилась голова, а перед глазами все поплыло.
— Это правило, введенное еще Основателями, и не мне или тебе, Люциус, его менять. Если Шляпа так решила, значит, место мальчика на Гриффиндоре. Значит, задатков слизеринца у Драко нет.
Он чувствовал руку матери на своем плече. Это придавало хоть немного смелости. По крайней мере на то, чтобы не упасть в позорный обморок или не забиться в истерике, хватало.
О Мерлин, он не может это вынести! Гриффиндор! Где все эти идиоты, Поттер, Уизли!
Отец обернулся, и Драко решил было, что тот сейчас скажет ему что-то ободряющее, но услышал неожиданное:
— Это не мой сын.
Голос папы был хриплым и каким-то… разочарованным.
— Люциус, — вскинулась мама. — Что ты несешь?
— Это все твоя порченая кровь, — отец уже буквально шипел. — Твой кузен, этот мерзкий Сириус Блэк… Тоже гриффиндорец, да, Цисси? Я должен был, должен был догадаться, что не стоит соглашаться на брак с тобой, но нет! Малфои никогда, слышишь, НИКОГДА не были гриффиндорцами или, не дай Мерлин, пуффендуйцами! Я стерпел бы еще Когтевран, но у этого ребенка, очевидно, на это мозгов не хватило!
Он перешел на крик, и мама отшатнулась.
— Что ты хочешь этим сказать, Люциус? — мама всегда держала свои чувства под контролем, но сейчас ее голос жалобно дрогнул.
— Этот ребенок не будет носить мою фамилию. Семья Малфоев не будет опозорена!
— Он твой сын! — мама тоже закричала, а потом отпустила его плечо и встала рядом, сжав кулаки. — Он твой единственный сын, твой наследник!
Рука отца, сжимающая набалдашник трости, сжалась еще сильнее.
— Я все сказал.
— Папа…
Драко не понимал, что происходит. Что значит, что у него не будет фамилии? Это как? Но он чувствовал, что стоит на пороге чего-то совершенно ужасного.
Люциус Малфой, не обращая внимания ни на замершего в кресле за его спиной директора, ни на молчаливо стоящего у камина Снейпа, ни на тяжело дышащую жену, повернулся к Драко. Его взгляд, и так не часто баловавший сына чем-то вроде гордости или одобрения, на этот раз был холоднее стократ.
— С завтрашнего дня, ребенок, ты больше не будешь являться частью моей семьи. Я отрекаюсь от тебя, изгоняю из рода Малфоев. Ты не будешь иметь право наследовать что-либо, принадлежащее мне. Я более не буду тебя обеспечивать. Тебе будет запрещено называться Малфоем.
— Папа, нет, пожалуйста…
— Согласно правилам, тебе дозволяется взять из дома свои личные вещи, какие тебе нужны, а все остальное я сожгу. Деньги, что я дал тебе перед отъездом, так и быть, можешь оставить, но более я тебе не должен ни кната.
— Отец, прошу…
— Кроме того, я обязан поучаствовать в устройстве твоей дальнейшей судьбы. Вечером в пятницу я устрою прием, на котором другие волшебники смогут посмотреть на тебя и, если захотят себе в семью такого жалкого выродка, как ты, смогут забрать.
Ноги подогнулись, и Драко упал на пол, больно ударившись коленями. На глаза выступили слезы, а голос отказал ему.
Отец повернулся к матери и скомандовал:
— Нарцисса, мы уходим.
— Я не брошу моего ребенка! — Голос мамы звучал так яростно, что в груди Драко вспыхнула надежда. — Ты не в себе, Люциус. Я не оставлю сына!
Отец презрительно ухмыльнулся и тряхнул волосами.
— Если останешься с ним, то как и он, в канаве и без гроша. Твоя семья мертва, в Азкабане или ненавидит тебя. Ты не умеешь ничего, за всю жизнь и пальцем о палец не ударила. Куда ты пойдешь?