Итак (Майк положил свою папочку между нашими тарелками), промучившись полночи, он остальные полночи составлял и распечатывал картотеку самых прикольных и симпатичных девчонок факультета, ибо (внимание!) пришло время выбрать новую девушку для самого крутого парня второго курса! Выбор непрост. У Майка к претенденткам целый список требований. Во-первых, ему не нужны намакияженные красотки, потому что плавали - знаем. Во-вторых, новая девушка должна отличаться природной красотой, и красотой нехилой, потому что страшненькая и без макияжа - это не к Майку. В-третьих, у Ритки, кроме ее мейк-ап умений, других талантов нет, а у новой девушки должны быть, ну, спорт там, например, или танцы. На худой конец, пусть хоть крестиком вышивает, но чтоб непременно на ю-тьюбе был канал, посмотрим, у кого сколько подписчиков нарисуется!
Я взял папочку в руки и полистал. Монументально. Нехилый каталог невест. Майк распечатал страницы с 'контакта' с фотографиями и на листах из тетрадки расчертил таблицу с колонками 'плюсы' и 'минусы'. Несколько листов были уже заполнены. Из таблицы следовало, что у Лизы Антиповой классная фигура, но девочка слишком увлекается всякими групповыми онлайн коучами по самосовершенствованию, и это ей в минус, поскольку Майк со своими недостатками, типа прокрастинации и любви к вредной пище, расстаться пока не готов, а чела с деструктивным образом жизни такая симпотная девчонка, судя по ее высказываниям на страничке и в статусах, не потерпит.
***
Марго Кравцова - спортсменка. Дылда, короче. Ротик у нее крошечный, лицо треугольником, глаза инопланетянские. Зато серьезные достижения в легкой атлетике. Тусовка соответствующая. Я сразу сказал, что Марго нужно вычеркнуть - фиг Майк в ту тусовку пролезет, на фотках возле Кравцовой одни парни-качки. Друг ответил, что никого пока из своего списка вычеркивать не собирается: одно дело спорт и командная дружба, другое - романтические отношения, мы еще посмотрим, что победит.
Ира Каратник. Пухленькая кареглазая брюнеточка. Майк, как я успел заметить, против некоторой корпулентности в девчонках ничего против не имеет. На страничке Иры доминируют коты: новогодние котята, котятки с сердечками, пасхальными яйцами, в мантиях и шапочках-конфедератках, в корзинках, вазочках и чайных чашках. Сиамские, персидские, турецкие, британские. На каждую запись - свой котик.
- Коты - это хорошо, - провозгласил Майк, делая руками движения, будто держит на коленях и гладит кошку. - Это легкий и простой путь к сердцу. Похвалил котика - бонус.
- Примитив, - сказал я.
- Самый простой способ зачастую самый эффективный и эффектный, - парировал Майк.
После двадцатой претендентки у меня зарябило в глазах. (Почему у всех Вероник - их у нас на курсе пять - такие красивые тонкие пальцы?) Майк скрупулезно заполнял таблицу.
- Хватит, - взмолился я. - Ты ведь и так только самых нормальных отобрал. Все хорошие. Давай жребий кидать!
- Это антинаучно, - рассеянно сказал друг, зависнув над своим списком, - мы можем ткнуть пальцем в небо, а там - скрытые дефекты.
- Все равно, пролистывая личные странички, дефектов не увидишь. На них все стараются выпендриться.
- Вообще-то, в чем-то ты прав, - Майк почесал ручкой в волосах. - Нужен практический подход. Ты когда выписываешься? Завтра? Завтра практикой и займемся.
Я застонал и схватился за голову.
***
Хелена прилетала из Лондона с пересадкой в Москве. Мы вроде и выехали заранее, но пробки на серпантине у Геленджика не дали нам торжественно и со свежим букетом встретить родственницу. В маленьком регистрационном зале было уже почти пусто, мама цокала каблуками и причитала, отец молчал и, судя по виду, волновался. Я растерянно огляделся, поискав взглядом даму средних лет, какой представлял лондонскую тетку, но увидел несколько семейств с детьми и отдельно стоящую под таблом девицу с дредами. И тут мама тихо сказала:
- Боже мой! Это ж надо было так вырядиться. Сорок лет - ума нет.
Я посмотрел в том же направлении, на девушку с головой в косичках. И только тогда понял, что это Хелена. Я раньше видел ее только на экране дедова ноутбука, и там она была мутным образом с искаженными камерой чертами. Я иногда здоровался с этим тусклым лицом, но всегда уходил, потому что боялся помешать долгим проникновенным разговорам отца с дочерью.
Хелена обернулась и смотрела на нас с улыбкой. На тетке были джинсы, кеды и индийская рубашка ниже колен с яркой вышивкой вокруг горла и на рукавах. Запястья в браслетах, кожаных и металлических, в носу - сережка, блестящий зеленый камушек. Все это, а еще сеточку морщин вокруг глаз и руки с выступающими голубоватыми жилками, я рассмотрел, подойдя ближе.
- Леночка, - раскрыла свои пахнущие духами объятия мама, - выглядишь замечательно! Будто девочка восемнадцатилетняя!
Хелена улыбалась. От нее тоже пахло, только не сладко, а горько. Горьким мандарином с ноткой ванили и чая. Она обняла меня и пробормотала:
- Ну, Сереж, ну вырос! Такой цыпленок был... мелкий...
Я нырнул с головой в этот запах и вынырнул ошалевшим - совсем не такой ожидал увидеть свою сорокадвухлетнюю тетушку с непонятной личной жизнью. И эти ее длинные светлые косички, собранные в хвост выше затылка. И голос - глубокий, тихий, что нужно прислушиваться, с трудно уловимой странностью, то ли в произношении слов, то ли в интонации.
- А где Света? - спросила Хелена, озираясь.
- Мы ее дома, на хозяйстве оставили, - поспешно отчиталась мама. - Скоро увидитесь.
Не могла же она сказать, что для Светки не хватило места в отцовом вольво.
- Дед? - спросила тетка.
- Все хорошо, ждет тебя, - ответил отец, глядя на сестру влажными глазами.
Они опять обнялись. Судя по папиным рассказам, в детстве были не разлей вода. Отец старше Хелены на семь лет, тетка была поздним ребенком, неожиданным подарком к сорокалетию бабушки.
В машине Хелена скинула кеды, поджала ноги и сидела на переднем сидении, развернувшись к брату, насколько позволял ремень безопасности, и глядя на того с умилением.
- Леночка, ты такая загорелая, - сказала мама, - ездила куда-то?
- Вырвались на неделю в Корнуэлл, - сказала тетка с непонятной гримасой.
- Понятно, - протянула мама, моментально среагировав на это множественное 'вырвались' и многозначительно поглядывая в зеркало заднего вида.
Но отец не видел ее приподнятой брови. Он расспрашивал Хелену о погоде и перелете. Ни слова о планах на будущее. Когда мы въехали в старую часть города, Хелена вытянулась и застыла, жадно глядя в окно. Мне казалось, я слышу, как у нее колотится сердце. Отец рассказывал, что его сестра всегда любила наш Бондаренковский дом, и когда пришло время уезжать на учебу в Англию, ревела и обцеловывала все стены. Она приезжала на похороны бабушки, но я тогда лежал в больнице с нервным срывом. Получается, у меня из всей нашей семьи от встречи с теткой самый большой шок, поскольку я меньше всех с ней знаком. Шок преодолим, разумеется, но послушать нашу маму, Хелена только и умеет, что куролесить и прожигать жизнь. Чего от нее ожидать - не знаю. Она ведь теперь от меня за стенкой будет жить. И самое обидное - вся Старая Кухня в ее распоряжении!
Дед стоял у порога, весь заплаканный. Тетка выскочила и тоже зарыдала, обняв отца, будто они каждый день по сети не общались. Мама бросилась к багажнику и схватила одну из тяжеленых теткиных сумок. А вот это уже диверсия с целью продемонстрировать Хелене, что у нас в доме прислуги нету и вообще, все держится на многострадальных маминых плечах. Я диверсию пресек. Просто взял из маминых рук сумку и поволок в дом, остальной багаж с радостью подхватил отец. Мама пожала плечами, мол, в кои-то веки ты, Сереженька, в чем-то помогаешь, хотя, конечно, не для родной матери стараешься, а для почти чужестранки.