Да, театр портит многих даже сильней, чем романы, ведь он так нагляден! Немного мишуры и вырезанной бумаги — и все становится так заманчиво! Конечно, только для детей и для неделовых людей. Даже когда изображается бедность, все выходит неправдоподобно. Девушка, отец которой обанкротился, работает, чтобы содержать семью, — очень хорошо! Вот она садится шить, вязать или вышивать. Но потрудитесь подсчитать, сколько стежков она сделает за все время представления. Она болтает, вздыхает, подбегает к окну, а вовсе не работает. Очевидно, семье, для которой она трудится, нужно очень мало. И этакая девица — героиня пьесы! Она уже спустила с лестницы нескольких соблазнителей; она непрестанно вопит: «Ах, матушка, ах, матушка!» — и тем изображает добродетель. Что это за добродетель, когда на вязанье пары чулок может уйти целый год? Разве это не дает ложных представлений о добродетели и о работе на «хлеб насущный»? Все вздор и выдумки!
Затем вдруг появляется ее первый обожатель, бывший раньше писцом, а теперь сильно разбогатевший, и женится на ней. Опять ложь! У кого есть деньги, тот не женится на девушке из обанкротившегося дома. Если вы скажете, что в театре это все же допустимо в виде исключения, то и тут останусь прав я, утверждая, что театр извращает чувство правды, — ибо публика ведь принимает это исключение за правило, — и подрывает общественную нравственность, так как люди научаются аплодировать в театре тому, что в жизни всякий приличный маклер или купец сочтет сумасбродством. Когда я женился, нас было в конторе моего тестя — Ласт и К0 — тринадцать человек служащих, включая и нас самих, и дела шли хорошо.
Да, сколько еще лжи в театре! Когда герой уходит своим неестественным кукольным шагом спасать порабощенную родину, почему пред ним сами собой распахиваются обе половинки дверей?
Далее, как может персонаж, говорящий стихами, знать, что ему ответит собеседник, и подстроить ему подходящую, нетрудную рифму? Когда полководец говорит принцессе: «Уже слишком поздно, ворота закрыты», — откуда он знает, что она ответит: «Но вами, надеюсь, мечи не забыты?» А если бы она, узнав, что ворота закрыты, сказала, что подождет, пока их не откроют, или что она придет потом, что стало бы тогда с размером и рифмой? И разве не притворство — вопросительный взгляд полководца, обращенный к принцессе после сообщения о закрытых воротах? И еще: что, если бы она просто захотела идти спать, вместо того чтобы спрашивать о мечах? Всё сплошная ложь!
А затем эта вечно награждаемая добродетель! Ох, ох, ох!.. Я уже семнадцать лет кофейный маклер (Лавровая набережная, № 37) и немало видел на своем веку, но меня всегда возмущает, когда так извращают правду. Вознагражденная добродетель! Не значит ли это, что добродетель превращается в товар? В жизни это происходит иначе, и хорошо, что иначе, ибо что стало бы с заслугой, если бы добродетель вознаграждалась? К чему же тогда вечно эта отвратительная ложь?
Возьмем, к примеру, упаковщика Люкаса, который работал еще у отца Ласт и К0, — фирма называлась тогда «Ласт и Мейер», но Мейеры затем отделились, — он-то уж, бесспорно, добродетельный человек. У него не пропадало ни одного кофейного зерна, он аккуратно ходил в церковь, не пил. Когда мой тесть уехал в Дриберген[7], он охранял дом, кассу и все остальное. Однажды в банке ему выдали семнадцать гульденов лишних, и он принес их обратно. Теперь он стар, болен и не может больше работать. Он остался ни при чем, а у нас большие обороты, и нам нужны молодые люди. Итак, я считаю Люкаса очень добродетельным человеком, но где же его награда? Явился ли к нему принц, одаривший его бриллиантами, или, быть может, фея угощает его бутербродами? Ничего подобного: он беден и останется бедняком. Так и должно быть. Я не могу ему помочь: нам нужны молодые люди, так как у нас большие обороты; но если бы и мог, что стало бы с его заслугой, если бы на склоне лет он смог вести обеспеченную жизнь? Ведь тогда все упаковщики вместе и каждый в отдельности стали бы весьма добродетельными, а это было бы бессмысленно, ибо не осталось бы никакого особого вознаграждения для отличившихся! В театре же все наоборот. Сплошная ложь!
Я тоже добродетельный человек, но разве я прошу за это награды? Если дела мои будут идти хорошо, — а они идут неплохо, — если моя жена и дети будут здоровы, так что не придется иметь дела с врачом или аптекарем, если я смогу из года в год откладывать на старость, если Фриц вырастет дельным парнем, чтобы занять мое место, когда я уеду на покой в Дриберген, я буду вполне доволен. Но все это — результат естественного хода вещей и хорошего ведения дела, а за свою добродетель я не требую ничего.
7
Дриберген — предместье Утрехта, дачная местность, куда удалялись на покой отставные чиновники, рантье и т. п.