Когда мы пытаемся суммировать, подведя их под некую общую категорию, наиболее важные и характерные отличия «нового русского» капитализма от современного западного, то мы оказываемся перед необходимостью говорить не о более или менее случайных отклонениях от этого капиталистического образца, но об иной генеалогии «нашенского» капитализма, о его отнесенности к совершенно иному прототипу. А это значит, что особенности, отличающие нынешний российский капитализм от западного, имеют вовсе не «случайный», не ситуативный, но более фундаментальный, типологический характер. Ибо все здесь говорит не о более или менее спонтанном «уклонении» от западного прототипа (о котором, кстати сказать, с гораздо большим основанием можно было сказать применительно к дореволюционному российскому капитализму, а не к нашему постсоциалистическому), но о принадлежности совершенно иному типу, по отношению к каковому также вполне допустимы различные отклонения. Однако они должны быть существенно отличными от упомянутых выше, прежде всего в силу их другой генетики. Иначе говоря, коль скоро мы приходим к необходимости признать два типа капитализма, мы должны будем считаться с существованием двух гетерогенных типов «случайных отклонений». Ведь каждое из них обретает всю полноту своего смысла лишь в границах соответствующего «прототипа» («прафеномена» или «архетипа», как сказал бы О. Шпенглер). Таков логически необходимый вывод, к которому подталкивает нас осмысление факта слишком уж далеко заходящей непохожести нашего «нового русского» капитализма не только на западный образец, буквально загипнотизировавший нашу «критически мыслящую» интеллигенцию, но и на разнообразные региональные отклонения от него, в целом, однако, остающиеся в пределах именно этого, а не какого-то иного капиталистического прототипа. Вот тут-то и возникает необходимость обратиться к веберовскому различению двух культурно-исторических и социально-экономических типов капитализма, один из которых окончательно сформировался в XVII-XVIII веках нашего тысячелетия, тогда как другой возник задолго до нашей эры, хотя и дожил до наших дней (вступив в весьма сложные и запутанные отношения с современным капитализмом).
М.Вебер возвращался к поставленной им проблеме типологического различения двух гетерогенных форм капитализма на протяжении без малого двух десятков лет. В значительной мере неоднократные возвращения М.Вебера к этой проблематике стимулировались многолетним спором с ближайшим коллегой и в то же время главным оппонентом В.Зомбартом – автором фундаментального исследования «Современный капитализм», вышедшего в 1902 г. [1]. Об этом свидетельствовал, в частности, факт появления классического веберовского труда «Протестантская этика и «дух» капитализма», – где (кроме всего прочего) была впервые отчетливо сформулирована и названная проблема, – непосредственно вслед за этим зомбартовским трудом (в 1904-1905 годах) в виде цикла статей под этим общим названием [2]. Статей, основная идея которых находилась в «контрапунктных» отношениях к зомбартовской концепции капитализма, каковую мы назвали «полумарксистской» вовсе не для красного словца. В противоположность автору «Современного капитализма», чья мысль, в общем, двигалась в русле монистического представления о единственности соответствующего типа капитализма, – в рамках которого можно лишь вычленять различные стадии эволюции («ранний капитализм», затем «современный», каковой, в свою очередь, будет впоследствии подразделен им на «развитой» и «поздний»), что все время заставляло вспоминать марксистское учение о «капиталистической общественно-экономической формации» как единственной в своем роде, – М. Вебер отстаивал идею двух основных типологических форм капитализма.
В основание их далеко идущего культурно-исторического и в то же время социально-экономического различения он положил тот факт, что античный капитализм, в отличие от современного, не знал промышленности в нынешнем (социологически определенном) смысле этого слова, а потому изыскивал источники добывания капитала (поскольку здесь невозможно говорить о капиталистическом накоплении) везде кроме высокопродуктивного промышленного производства. Поэтому под «современным капитализмом» М.Вебер понимал прежде всего и главным образом промышленный, а потому и «рациональный», поскольку современная техника требует рационального расчета в едва ли не большей степени, чем рыночная калькуляция, без которой, согласно М.Веберу, был бы немыслим и античный капитализм. Однако, если иметь в виду «демиурга» (и в то же время главного функционера) современного капитализма, то его, по М.Веберу, следовало бы называть «буржуазным», – чем подчеркивалась не только бюргерская социальная генетика его типичных персонажей, но и специфика их рационально калькулирующего «духа», не исключавшего, а, напротив, с необходимостью предполагавшего глубокую религиозность. Что же касается капитализма, который мы для краткости называем «архаическим» (хотя сам автор «Протестантской этики» не пользовался этим термином, учитывая его продолжающееся существование внутри современного капитализма), то для него, как правило, была характерна полнейшая нравственно-религиозная индифферентность в сфере торговых отношений. Тем более что это были, как правило, отношения людей, принадлежащих к различным этносам, придерживавшимся взаимоисключающих верований (первыми купцами-«менялами» были, как правило, «чужаки»-иностранцы).