Я прикрываю веки, ощущая, как теплые слезы ласкают щеки, оседая на губах раскаленной солью, навевающей воспоминания о нашей близости и вкусе, запахе его обнаженного тела. Кожа к коже. Так близко. Ни единого миллиметра и свободного пространства между нами… сладкие мгновения, в которые я считала тебя только своим, но ошибалась. Я не готова делить тебя ни с кем другим, но я буду молиться за твою жизнь так же, как маленькая Медина просила Аллаха сохранить жизнь юного художника.
«— Если суждено, я выживу и найду тебя.»
— Милая, ты в порядке? — я не слышала ударов армейских ботинок о ламинат, и поэтому голос отца заставил меня вздрогнуть, встрепенуться всем телом, оборвав связь с воспоминаниями об Асаде.
За секунду до того, как раздается раздражительный стук в дверь, успеваю накрыть картину Джейдана плотной портьерой, мольберт с которой возвышается прямо над моим многострадальным синтезатором, истерзанным печальными музыкальными мотивами. Наспех смахиваю с лица слезы и оборачиваюсь на голос Мэтью, питая слабую надежду на то, что на лице не остались черные ручейки разводов от туши.
— Да, папа. Все хорошо, — бодрость и наигранная радость в моем голосе звучит куда фальшивее, чем неправильные аккорды, взятые при исполнении последней партии Адажио.
Как и предсказывал Джейдан, меня уволили, сопоставив показания пилотов с моим рассказом о том, что случилось со мной после похищения бедуинами из «Шатров Махруса». На разбирательстве дела я присутствовала только физически — мысли мои находились где-то далеко, в Анмаре, потому что по приезде в Нью-Йорк я находилась в диком неосознанном и стрессовом состоянии и практически ни с кем не контактировала, а если и что-либо говорила — то бесконечно заикалась, не находя в себе сил собраться с мыслями. Волна осуждения от начальства и других агентов не накрыла мое сердце по-настоящему — да, за спиной меня обвиняли в предательстве и непрофессионализме, осуждая то, что я выдала члену другой организации место укрытия и, как оказалось, носила на себе «маячок», по которому войска АРС нас и вычислили. Никто не решался бросать в меня камни лично, потому что все из этих недалеких людей прекрасно понимают, что чувствует девушка, пребывая в совершенном одиночестве на территории чужой страны в долбаном лагере работорговцев.
Когда Джейдан спас меня от Азиза и незавидной участи рабыни Видада, я верила всем его словам и действительно считала, что АРС и ЦРУ действуют вместе, сообща, и не имеют никаких конфликтов между собой. К счастью, Смит осознал не только мои, но и свои ошибки, просчеты, связанные с потерей оперативной группы, подмоги сохранения «приманки», и отпустил меня с миром в свободное плавание, а точнее просто вышвырнул со службы, заставив подписать кипу бумаг о неразглашении секретной информации, которую я, как часть системы, знала, знаю, и буду знать до конца своих дней.
Несмотря на мое увольнение, я «под колпаком» и прицелом — навеки. Шаг влево, шаг вправо — расстрел. Бывших агентов не бывает, пока они живы.
Но на данный момент я безумно счастлива, что меня больше никто и никогда не посмеет использовать в качестве прикорма для крупной рыбы. И, надеюсь, место не займет другая наивная дурочка, жаждущая спасти мир походкой от бедра и томным взглядом.
Игра в «агента» закончена.
И теперь я займусь тем, что действительно пропитано и обусловлено не войной и борьбой, а любовью — помощью детям. Последние недели я посещаю один из реабилитационных центров, главенствуя в котором Ильдар прикрывал свою грязную деятельность в качестве волонтера. Пока мои успехи весьма скромные: я удалила из своего инстаграма чрезмерно откровенные фото и опубликовала несколько постов, где призвала своих подписчиков оказать пострадавшим детям любую помощь — сдать в пункты приема игрушки, одежду, посуду, еду, книги и другие необходимые вещи. Все это уже поступает в центры нереальными партиями, а я занимаюсь сортировкой и распределением вещей, устройством детей в детские дома Нью-Йорка и других штатов. Проблема в том, что многие из них оставляют желать лучшего — некоторые нуждаются в реконструкции, полном обновлении сотрудников и благоприятной инфраструктуре. Побывав в некоторых из них, я не почувствовала индивидуального подхода к каждому ребенку, а сломленным детям из центров, подобным моему, требуется профессиональная психологическая поддержка и образование благополучных контактов со сверстниками — что весьма проблематично, учитывая тот факт, что дети после пережитых психологических травм остаются забитыми и молчаливыми, какой была и я.