- Служить, господа, надобно честно! - сразу заявил он, беря в руки бразды правления, и вряд ли такое заявление пришлось по вкусу его канальным чиновникам...
После знакомства с новым начальником чиновники расходились из канцелярии, ведя безмятежные разговоры:
- Это мы и без него знаем, что служить надобно честно. Только сказал бы он об этом не нам, а самой Клеопатре...
- А что, господа? Неужто ему меньше всех надобно?
- Небось, семья-то у него имеется?
- Говорят, жена и три дочери.
- Так чего нам унывать? Пообживется на нашей дистанции и сам разумеет, какова цена честности возле шлюзов...
Но полковник Богданов произносил слова не для колебания воздуха - он так оказался крут, преследуя взяткобравцев, что они взвыли, ибо жить на одно лишь жалованье не привыкли. "Такая честность, - писал современник, - как несогласная с порядками, царившими в Министерстве Путей Сообщения, не могла, конечно, не возбудить к нему ненависти не только его подчиненных, но и лиц, окружавших графа Клейнмихеля. Начались жалобы, наговоры, доносы..."
- Служить, господа, надобно только честно, - упрямо твердил Богданов, - а нечестивцам лучше и не служить...
Вестимо, что, потеряв большую часть доходов с такой выгодной для нее дистанции, какой была Новоладожская, Клеопатра Петровна не раз учила мужа, "как надо жить":
- Ты разве не видишь, что у тебя в Управлении творится? Конечно, полковник Богданов все доходы гребет под себя лопатой, а ты, как дурачок, и уши развесил... Да пошли на его канал ревизию, дабы уличить. Дабы наказать. Дабы в отставку его. И чтобы другим стало неповадно от нас доходы утаивать...
Клейнмихель и сам желал бы избавиться от Богданова, ибо отдельные люди в его заскорузлом понимании были вроде идиотов, не умеющих жить. Он уже не раз, повинуясь желаниям супруги, слал на канал ревизии, своих соглядатаев, на канале в поте лица работали всякие комиссии и подкомиссии, дабы выяснить, куда подевались аж все "три рубля и шашнадцать с половиной копеек". Клейнмихель, угождая своей драгоценной супруге, усердно копал под Богданова яму, но...
- Но что я могу с ним поделать, ежели он чист, аки голубь небесный? оправдывался граф перед графиней. - Ни один из доносов не нашел подтверждения, Богданов такой мерзавец, что сам не берет и другим брать не позволяет... Как служить с такими людьми? Об этом ты, дорогая, подумала ли?
Неверно было бы полагать, что Богданов стал неугоден только Клеопатре Петровне - в Управлении путей сообщения многие наживались с доходов, которые в чиновной среде принято вежливо именовать "незаконными". Так что яма-то под Богдановым уже была вырыта, а охотников спихнуть Богданова в эту яму было тогда немало... Наконец, сослуживцев Богданова душевно язвило то, что его научная брошюра о работе шлюзов заинтересовала ученых гидротехников Европы, а сами они на то были неспособны, пригодные лишь для составления "докладных", кои заслуженным успехом в науке никогда не пользовались.
Клейнмихель, удрученный, известил свою Клеопатру:
- Государь, прослышав о брошюре Богданова, указал мне не затемнять таланты, а Богданова отличить особ о...
Тут как раз подоспел "табельный" день, когда все чиновники великой империи чаяли вознаграждения или повышения в чинах, - Клейнмихель, подписывая наградные списки, заволновался.
- Выпал удобный случай! Богданов думал, что останется неуязвим, но от меня не так-то легко ему отвертеться. У него, говорят, три дочери... Вот и стану я Богданова особо отличать, чтобы дочери его сразу сделались богатыми невестами, и пусть им от женихов не будет отбою...
Вскоре стало ясно, что полковник Богданов за рвение, проявленное в службе, награждается тремя тысячами земельных десятин "в его полное и потомственное владение". Но земли эти отводились Богданову не где-нибудь на воронежских или черниговских черноземах, где только плюнь - и огурец вырастет, а на самом краю Архангельской губернии, которая необъятным мастодонтом распростерлась от Печенги до острова Вайгач по меридиану и от Новой Земли до Шенкурска по широте.
Впрочем, Богданов сначала не усмотрел никакого подвоха и даже порадовался вместе с женою:
- Земли-то еще нетронутые, великие богатства в недрах ее, чего доброго - и богатыми станем...
Сам Богданов, связанный службою, на север не торопился, а послал своего доверенного человека ехать в Архангельск, где в губернской канцелярии надо выправить документы на владение, а заодно чтобы тот своими глазами убедился каковы те дарственные земли? Доверенный очень долго не возвращался.
Наконец возвратился - ни живой, ни мертвый.
- Прямо Патагония какая-то! - рассказывал он. - Ехал я, ехал, сначала в телеге, потом в санках по кочкам на олене и, наконец, везли меня на собаках и завезли ажно в такие края, где ночи не бывает, а всегда светит солнышко и не греет. Сначала-то лес да топи, а потом и кустика, чтобы нужду справить, не видать стало... Места гибельные! Одни болота да мох - и никаких прибылей не предвидется, окромя клюквы, которая горазд уродилась. Одно слово - тундра.
Судя по рассказу доверенного, он побывал где-то за славным городом Мезенью, и туг Богданов понял, что Клейнмихель попросту отомстил ему, сделав его - прямо для анекдотов - помещиком Канинской тундры. Нет, не наградили его за службу, а лишь наказали таким награждением, и жене он сказал:
- Видишь, как надо мною издеваются! Не удалось Клейнмихелю сломить меня, так он сделал меня посмешищем Петербурга, ибо всякий босяк знает, что тундровых помещиков не бывает.
- Так откажись от дарственных земель, - сказала жена.
- Зачем? Три тысячи десятин чего-нибудь стоят... Далее началось "сумасшествие" полковника Богданова!
***
Облачившись в парадный мундир, при орденах и оружии, полковник Богданов появился на главной гауптвахте Петербурга, от имени императора он потребовал у начальника караула:
- Снять двух часовых при оружии, поручив их моему начальствованию для исполнения высочайшей воли... Быстро!
В таких случаях не рассуждают и лишних вопросов не задают, а потому начальник караула отрядил для Богданова двух солдат вместе с ефрейтором. Богданов привел их к дому, который занимал граф Клейнмихель с домочадцами и челядью, поставил солдат возле подъезда, а ефрейтору наказал строжайше:
- Именем императора дармоеды в сем доме объявлены преступниками и, кто бы ни высунулся из дома, всех загоняй обратно, на улицу не выпускай, при этом не страшись применять оружие, как это и водится с опасными арестантами.
- Слушаюсь! - отчеканил ефрейтор. - У меня и мухи из дому не вылетит, всяку тварь расшибем...
Богданов перехватил извозчика на улице и в коляске катил по Фонтанке к зданию Министерства внутренних дел, которое в ту пору возглавлял граф Лев Перовский, славный нумизмат и археолог, сибарит и коллекционер. Он с утра пораньше наслаждался лицезрением через линзу древней тетрадрахмы времен Антиоха II, когда секретарь доложил, что приема настоятельно домогается некий полковник Богданов.
- А что у него там загорелось? - недовольно спросил министр.
- Не знаю. Но говорит, что дело у него государственной важности, отлагательства никак не терпящее.
- О, господи! - сокрушенно вздохнул Перовский, с большим трудом отрывая взор от греческой монеты. - Даже поработать как следует на свежую голову не дают.., так и лезут, так и лезут, словно клопы из перины. Черт с ним - проси!