И не только богорождение должно быть ведомо христианину, но и богоприятие, не только подвиг Девы Марии, но и подвиг Предтечи Иоанна. В Иоанне совершилось вольное, любящее, сознательное самоотвержение человеческого естества пред Божеским. Человек воздал должное поклонение и послушание Богу, в котором было им отказано Ему во Эдеме. Он сознал ничтожество тварного человеческого естества перед Богом и принес его в жертву радостно, в радости любви. В Предтече совершилась та любовь человека к Богу и отдельного человеческого существа ко Христу Богочеловеку, без которой нет истинного освобождения от плена духовной самости, от самоутверждения в себе, т. е. в ничтожестве, ибо лишь в Боге полнота всяческого бытия. Спасет душу свою лишь тот, кто погубит ее для Христа, кто захочет жизни не своей, а только Христовой, по слову апостола: живу не к тому аз, но живет во мне Христос (Гал. 2,20). И этот путь полного растворения себялюбивого и жестоковыйного человеческого существа в любви Христовой впервые пройден был до конца Предтечею, который в силу того только и явился Предтечей, что совершенно отвергся себя, перенеся центр своего существа в Другого. Он смирил себя до полного и преискреннейшего сознания, что он недостоин отвязать ремень от ног Христа, и при встрече с Ним самоумалился в радости с Другом. В Иоанне, как и в Марии, совершилась победа над человеческим себялюбием и в этом центральном пункте была уже преодолена личная греховность, которая есть последствие всеобщего первородного греха, как греха себялюбия и самообольщения: «будете как боги». Иоанн освободился от этого самообожания, ибо в сердце своем возрадовался о Боге, Спасе Своем, и поклонился Ему, как истинному Богу. Это и было покаяние, как внутренняя перемена, μετάνοια, которой проповедником и явился Иоанн. Он сам, ранее своей проповеди о покаянии, вместил в себе это покаяние. Он сам есть его живое олицетворение. Он есть порог, которого нельзя миновать на пути к Царствию Божию: «покайтесь, ибо приблизилось Царствие Божие». И наоборот, оно приблизилось для людей, в числе других причин, и потому, что оно уже совершилось в Предтече. Последний потому получил через это силу приблизиться к Самому Царю, принесшему на землю Царствие Божие. И приблизиться к Христу можно только путем Иоанновым, встретить явившегося Христа — через покаяние.
В Иоанне совершилось человеческое самоосвобождение. Он был поэтому первый человек после грехопадения, готовый к спасению, созревший к Царствию Божию, покаявшийся во грехе Адама. Он перенес свой центр из себя в Бога, он стал другим для себя самого, и потому он стал другом, другом Жениха. И его душе открылись радости этой дружбы, засвидетельствованные огненными словами Иоаннова Евангелия: «друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха. Снято радость моя исполнилась» (Ин. 3,29).
Эта радость друга Жениха есть радость всякой христианской души о приближающемся к ней Христе, которому она и посвящает свое человеческое естество. Иоанну дано было совершить свое единственное, личное служение на земном пути как Предтече, и этот подвиг пророка, проповедника покаяния, Крестителя, конечно, совершенно неповторим. Однако есть в его подвиге такое всечеловеческое значение и всехристианское содержание, которое необходимо сопереживается всяким человеком на пути ко Христу, именно образ покаяния и любви самоотвергающейся, любви друга Жениха. Каждому, приходящему к небесному Жениху, приводящему к Нему невесту, свое человеческое естество (невестоводцем именует Предтечу песнь церковная, 27 июня, ст. на Гос. Воз.), надлежит стать в сердце своем другом сего Жениха. Есть два образа отношения души ко Христу как Жениху. Всякая душа в Церкви, отдаваясь Христу и живя Его жизнью, становится к Нему в отношение «невесты» — Церкви, от Него жизнь свою приемлющей, — это женский образ обращения ко Христу. Но есть и иной образ, если не общения, то обращения ко Христу, наше человеческое к нему отношение, которое состоит в себяот–вержении ради любви ко Христу. И тогда душа познает сладость дружбы к Жениху, образ и путь Предтечев. Это — образ любви мужской, мужеского обращения к Жениху. И эти оба образа не исключаются, не отталкиваются взаимно, но соединяются в слитном и нераздельном единстве. Любовь есть и самоотвержение, и общение, как жизнь в другом, любовь есть единство жизни двух. Церковь как Невеста Христова имеет и дает общение жизни, это единство, и оно есть Богоматернее начало в церковном самоопределении. Церковь как многоединство ипостасей, по образу триипостастного единства Божия, есть непрестанное самоотвержение, умирание для другого, дружба к Жениху. Любовь есть жертвенное самоумерщвление и воскресение, единение и дружба. Полнота любви церковной, общение со Христом дается в соединении любви ко Христу Богоматери и Предтечи, вкупе предстоящих в Деисусе.