- А многие так и делают.
- Мне их жаль.
- Им тебя тоже, – усмехается мужчина. – Я так думаю.
- Небо для птицы, а не птица для неба, – говорит с горечью МакГонагалл. – Потому, что она может жить и в клетке, но это будет мука.
- Мука? Дамблдор мне как-то сказал, что ты однажды пыталась повеситься…
Минерва замирает, и в её глазах проносится чёрная буря. Неуправляемая. Сметающая всё на пути. И даже её саму. Мощнейший сгусток энергии. В такие моменты Снегг (и кто бы то ни было ещё) ни за что бы не посмел сказать, что Минерва МакГонагалл слабая. Но…
- Точнее, он сказал, что ты думала над самоубийством. Он прочёл это в твоих глазах. И ему пришлось нанимать тебе охранника-эльфа. Затем вы с ним сильно так не поладили, и ты его… грохнула.
Минерва молчит.
- Помнишь такое? – спрашивает Снегг.
- И снова Дамблдор отказался стереть мне память.
- Он же гуманист, – злорадствует Северус Снегг. – Альтруист в высшей степени.
- Сомневаюсь.
- А помнишь, как после суда ты выдала трюк с Сывороткой Правды? – весело усмехается Снегг, решив всё же чуть перевести тему. – Все в аврорате чуть не попадали – напоили тебя и сидят, значит, ждут, а ты им давай анекдоты травить про змею и черепаху. Часа полтора без остановки. Ну и шоу было. До колик ведь ржали, идиоты. Как тебе это удалось?
- Маггловские лекарства, – поясняет Минерва, тоже усмехаясь. – Обезболивающие. Сильные. У них эффект такой есть – сродни наркотическому опьянению.
- То-то же, Минерва, – Северус тяжело вздыхает. – Одним словом, у тебя фора была раз в двести больше, чем у этой…
- Кроткотт ещё научится.
- Хотелось бы верить, – слабо кивает Снегг. – Дамблдор тебе сказал, для чего он её натаскивает?
- Сказал про Амбридж.
- И всё? – удивляется Снегг.
- Не всё. – Минерва смотрит прямо в чёрные глаза. – Сперва скажи ты. Про Кроткотт. Потом, я подумаю и скажу о планах Дамблдора, если будет необходимость.
- Ты пользуешься моим неадекватным состоянием, – бросает Снегг. – Минерва, это нечестно. Я сейчас вряд ли смогу выудить из тебя что-то, даже применив магию.
- Правильно соображаешь, – усмехается МакГонагалл. – Ты сам пришел. Я тебя за язык не тянула. Так что, рассказывай.
***
- Дамблдор — худшая из напастей. Он любит грязнокровок. Правильный директор никогда бы не принял в школу таких, как Криви. – Забини делает вид, что фотографирует, и зло, но очень похоже изображает Колина: — Поттер, можно, я сделаю твое фото? Дай мне, пожалуйста, свой автограф. Можно, я вылижу твои ботинки, Поттер?
Гарри дёргается вперед. Рону еле хватает сил (спасибо тушке Крэбба), чтоб удержать друга.
— Да что такое сегодня с вами обоими?
Хоть и с опозданием Гарри и Рон без энтузиазма хихикают. Но Забини вполне нормально реагирует, ведь Крэбб и Гойл всегда туго соображают.
— Святой Поттер, друг грязнокровок, — кривясь, выдаёт Забини. — Нуль без палочки, вот он кто. У него нет никакого чувства гордости. Настоящий чародей никогда бы не стал дружить с этой зубрилой, грязнокровкой Грейнджер. А ещё говорят, что он наследник Слизерина!
Рон и Гарри слушают, затаив дыхание: Блэйз вот-вот выдаст свою тайну. Но мальчишка изменяет тон.
— Хотел бы я знать, кто этот наследник. Я бы ему помог…
- Погоди, а ты разве не в курсе? – оживает Гарри.
- Да нет же, – Забини мотает головой. – Есть версия, конечно, что это Малфой…
Рональд возбужденно сглатывает.
- Но он слишком двинутый стал, – серьёзно говорит Блэйз. – С тех пор, как его долбанные магглы забрали к себе. Вот я всегда говорил, то нельзя им верить и близко к нам подпускать тоже нельзя. Да и вообще, какой такой наследник у Слизерина, если этот чудила учится с Поттером?! Бред!
- А что это у вас…
Рон пихает Гарри локтем.
- То есть, у нас, – поправляется Гойл. – Что это за венок висит на стене. Траур что ли вечный?
- Ах, это, – машет рукой Забини. – Старая история. Её деткам на ночь старосты рассказывают.
- Да?
- Да вы же знаете!
- Мы забыли, – выкручивается Рон. – Напомни.
- Грязнокровку убил. Выпускник.
- Слизеринец? – Рон оглядывается на других.
- Да, – кивает Забини. – Ну и правильно. Грязнокровок уничтожать надо.
Гарри резко сжимает кулак.
- Ты чего, Гойл?
- Живот болит. – Гарри еле сдерживается.
- А венок кто повесил? – спрашивает всё же Рон.
- Родичи её.
- За что её убили?