- Круциатус? – вот теперь Мэри страшно. – Это незаконно!
- Если вы скажете, что задумали, то мы разойдёмся миром, – палочка всё ещё направлена на жертву. – Врать не рекомендую – у меня большой запас сыворотки Правды.
Кроткотт вжимается в стул.
- Так как, Мэри? – спрашивает Амбридж, обходя молодую волшебницу и опять останавливаясь за спиной. – Готовы сказать, что вам было нужно в архиве? Настолько нужно, что вы и муженька приплетаете, хоть бы хны!
- Всё, что мне было нужно, я уже получила, – говорит Мэри, стискивая пальцы на подлокотниках мягкого стула. – Можете делать со мной всё, что угодно, но скрыть факты у вас точно больше не выйдет.
- Как интересно, – хмыкает (не ожидавшая такого настроя) Долорес. – Значит, это ты, мразь, слила информацию обо мне МакГонагалл? Я так и знала…
- Я не скажу вам ничего.
- Скажешь, – женщина всё больше злится. – Скажешь, грязнокровка. Куда ты денешься. Мне всё говорят, даже если хорохорятся, как ты. Но это ненадолго.
Амбридж подходит к столу. Достаёт из ящика чистый пергаментный лист. И перо с острым, будто заточенным специально, наконечником вместо обычного. Мэри с ужасом наблюдает, как Долорес Амбридж пододвигает лист к ней.
- Я задам всего один вопрос, – говорит женщина. – От твоего ответа будет зависеть всё то, что случится дальше. Если ответ будет положительным, и мы всё же сможем договориться, то я готова взять все свои слова обратно, но если ответ будет отрицательным, то ты, мало того, что вылетишь с работы, так ещё и отправишься гнить в Азкабан.
Мэри Кроткотт сидит, не двигаясь.
- Итак, вопрос у меня следующий, – на мгновение Мэри кажется, что Долорес будто не в себе. Глаза у неё блестят слишком ненормальным блеском и зрачки расширены значительно. – Любишь ли ты, грязнокровка, своего чистокровного, заметь, мужа?
Кроткотт непонимающе смотрит на Амбридж.
- Напиши ответ, – приказным тоном вещает Долорес. – На этом листе. «Да» или «нет». И дальше посмотрим.
- Что? – переспрашивает Мэри, ощущая тот самый холодок по ногам снова.
- Пиши! – срывается на крик Амбридж. – Сейчас же!
Мэри косится на перо, но не берёт его в руки.
- Возьми перо, или я заставлю тебя. Но тогда будет хуже.
Мэри протягивает не слушающуюся руку. Волшебница сухо сглатывает. В голове у неё странный туман, который наполняет её как газ пространство. И Мэри больше всего боится сейчас упасть в обморок. Или коснуться пергаментного листа кончиком пера и умереть от боли.
- Если соврёшь, – едко улыбается Амбридж, – боль будет адская. Возможно, даже смертельная. А если напишешь правду, то мы с тобой продолжим диалог.
Мэри Кроткотт медлит. Она заносит перо над пергаментом. В голове, прямо перед глазами, резко появляется образ Альберта. Мэри может поклясться, что никогда прежде не задавала себе подобного вопроса: а любит ли она его? А даже если и задавала, то сразу же отметала вариант «да». Но сейчас ситуация изменилась до неузнаваемости и одно только слово будет решать всё.
- Вот он, момент истины, деточка. – Амбридж нависает над ней.
Мэри выводит на пергаменте слово и на тыльной стороне её ладони мгновенно появляются глубокие кровоточащие порезы, повторяющие каждый изгиб письменного воплощения. Мэри закусывает губу и наконец кладёт перо. Амбридж смотрит на неё и будто любуется. Через пару секунд Мэри начинает знобить и изо рта у неё идёт светлая, почти бесцветная пена. Кроткотт со сдавленным криком падает со стула и принимается извиваться уже на полу.
- Солгала, – констатирует Амбридж. – Ты солгала, чертова грязнокровка… Хотя, признаться, я думала, что здесь будет ответ «нет». Значит, ты не любишь своего Альберта? Надо же. Брак по холодному расчёту… А он-то знает?
Смотреть на бьющегося в агонии волшебника всегда непросто. Амбридж до своего лечения в госпитале Святого Мунго отличалась подобной тягой к нездоровым зрелищам. Сейчас же ей несколько неприятно, и спустя несколько минут этих чудовищных пыток, Амбридж взмахивает палочкой со словами:
- Фините Инкантатем!
Мэри, задыхаясь и плача, лежит, больше не дёргаясь.
- Помни мою доброту, грязнокровка, – выплёвывает (практически только взятый в рот) леденец Амбридж. – Знаешь, мне стало жаль не тебя, идиотку, а твоего мужа… да, ведь наш Альберт, по сути, не заслужил такой твари под самым боком. Ты утянешь его на дно, если продолжишь копать под меня. А чистой волшебной крови сейчас всё меньше…
- Кровь… у всех… одинакова… одного цвета и одной консистенции, – Мэри (на удивление) вполне может составлять членораздельные предложения. – Ваши пережитки прошлого… всё равно… останутся утопией…