- У меня почему-то такое чувство, что вы... не доверяете мне?
Том усмехается и отрицательно качает головой.
- Вы, очевидно, считаете, что я не справлюсь с возложенной на мои плечи миссией?
Том закатывает глаза - столь высокопарный и отдающий пафосом высшего уровня стиль из уст молоденькой девчонки, вызывает чувство ущербности, - да, вполне себе ощутимо вызывает, - только из-за того, что немногим дано так мыслить и говорить. И хоть сам Том может изъясняться в определенных ситуациях и заковыристее, ему становится даже интересно: везде ли Амбридж себя так ведет? Или это какая-то игра на публику? Если да - то насколько её хватит?
- Ничего такого я не думал, мэм.
- Ваши поступки, мистер Реддл, говорят сами за себя.
Том делает шаг к ней.
- Вам не приходило в голову, мэм, что действовать только по вашим подсказкам я просто не смог бы?
- Но когда вам действительно была нужна помощь, то...
- Да, я пошел неверным путем, - соглашается с некоторой досадой Том. - И признаю это. Но я сделал выводы. Теперь не наступлю на эти же грабли. Отборочный закончен. И я прошел его. Не стоит усложнять.
Амбридж недовольно фыркает.
- По-вашему, мистер Реддл, воспользоваться разрешенной помощью от наставника в критический момент - означает уронить свой потенциальный успех в грязь с размаху?
- Наверное, стоит напомнить, мэм, - тон Реддла становится жёстче. - Я не просил никакой помощи. Повторяю, всё было под контролем.
- Мне кажется, мистер Реддл, вы пока не понимаете самого главного - того, что наставник и участник на протяжении всей олимпиады словно лошади запряжены в одну карету.
- Я, честно говоря, не совсем понимаю: чего вы от меня теперь хотите? - Том, давя зевок, но всё же отмечая неплохую метафору, смотрит на Амбридж. - Мэм?
- Действительно, - Амбридж, потихоньку закипая, сама того не замечая, начинает говорить громче, - чего же я могу хотеть от вас, мистер Реддл? Не догадываетесь?
Том понимает, что надеяться на то, что Амбридж молча всё это проглотит - слишком большая роскошь. Он отчетливо помнит, как её передергивает во время отборочного, когда он не произносит ни слова в ответ на её предложение. А затем судьи делают ей замечание, так как подсказки без согласия на них участников приравниваются к нарушению правил. Том помнит, как он кожей чувствовал напряжение Амбридж. Как она всеми фибрами души желала, чтобы он к ней прислушался.
Тому очень хочется сказать ей сейчас о том, о чем она явно не задумывается. Да, это только отборочный этап, но, тем не менее, Амбридж успевает не раз и не два сесть в лужу. Конечно, он знает, чего она добивается - извинений. Как глупо. Однако Том не понимает другого - за что он должен извиняться? За то, что сумел вовремя исправить собственные оплошности и сделать всё так, как было нужно, при этом не опираясь на подсказки? Ещё более глупо.
- Вы считаете, что я был неправ?
- Да, в определенной мере, - отвечает Амбридж. - Если вы думаете иначе, то...
- Да, мэм, вы угадали - я думаю совершенно иначе, - кивает Том, прекрасно зная, что невежливо перебивает. - Что ещё?
- ...то давайте сходим к директору.
- Зачем?
Реддлу едва не становится смешно. Неужели, она поведет его, как маленького мальчика, за ручку в кабинет к Дамблдору, чтобы там пожурить, мол: «Ай-ай-ай, нельзя не слушаться наставника, Том»?
- Я хочу, чтобы он вам прояснил кое-что.
А Тому уже хочется послать её. Грубо. На три буквы.
- Вы сейчас серьезно? - Реддл, будто не веря, подходит ещё ближе. Теперь их разделяют несколько дюймов. Амбридж ниже его ростом. Но всё равно их глаза оказываются на уровне, достаточном, чтобы не приходилось задирать или опускать голову. - Мы на самом деле будем отвлекать директора от его работы? Может, вытащим его с выпускного вечера, чтобы начать обсуждать то, что уже не имеет никакого смысла?
- Ну, может, для вас и не имеет, мистер Реддл, но...
- Я думаю, что это подождёт хотя бы до утра.
- Проблемы лучше решать на месте, - не отстаёт Амбридж. - Это не займет много времени. Зато я буду знать, что с вами проведена профилактическая беседа...
Вот теперь Том, не сдерживаясь, хохочет.
Амбридж нервно сглатывает. От её напора остаются жалкие крохи. Чувствуется, что она смущена резким сокращением дистанции. И теперь готова краснеть. А, может, всему виной его парфюм?
Том понимает, что пришло время сказать ей всё, о чем обычно воспитанные личности молчат. Ибо выставлять напоказ личные чувства и слабости перед почти незнакомым тебе человеком - проступок. За которым должно следовать «наказание» в виде правды прямо в лицо.