Том напрасно думает, что сможет сбросить с себя оковы, в которые, по существу, закован с рождения. На чистокровном факультете, волшебники, в чьем происхождении нельзя сомневаться - эту истину стоит усваивать вместе с молоком матери, что называется, - не поймут его никогда. Это тоже, своего рода, стереотип. Засевший головах так прочно, что не представляется возможным что-то изменить.
Том хорошо помнит, как однажды он попытался заговорить об этом с МакГонагалл. Она говорит ему, что выделяться из любой однородной массы - это хорошо. Это правильно. Это нужно. Ведь на каждом этапе эволюции человека находились и находятся личности, понять и принять которых общество ещё не готово. Однако же, не каждой такой личности дано стать гением - это тоже нужно учитывать. И оттого, насколько ты готов далеко зайти в своей неординарности и свободе выражать мысли, - будет зависеть исход. Признание и забвение - две стороны одной медали. А ещё Тому многие говорят о том, что, не свяжись он с такой странной особой, как МакГонагалл, - всё могло бы быть по-другому. И если раньше Том отчаянно пытался доказать обратное, злился, проявлял агрессию, всеми силами стремился отвоевать свое право быть не-таким-как-все-другие чистокровным магом, то теперь почти готов уступить. Смириться и принять себя тем, кем он был рожден. Принять этот уклад жизни и мировоззренческие постулаты, которые держат чистокровное сообщество на вершине волшебной пирамиды.
- Эй, Руд, что с тобой?
Реддл входит следом за разбушевавшимся Лестрейнджем в спальню. Тот живет один вот уже второй год. Здесь довольно неплохая обстановка, - можно сказать, что в условиях школьного общежития, - даже шикарная: кровать не узкая, а двуспальная, похоже, что она «образовалась» из двух кроватей поменьше. Рудольфус иногда рассказывает, что на такой куда удобнее лежать только вдвоем. Ещё есть большой письменный стол, где отлично размещаются все необходимые вещи и книги, которым не нужно больше ютиться на маленькой полочке над кроватью, как у многих других студентов. Почти у всех - увы.
Том знает, что Рудольфус приглашал к себе старосту-Эйвери, но тот отказался, ссылаясь на то, что в общей спальне веселее и ты всегда можешь быть в курсе последних новостей. Рудольфус часто упоминает тот факт, что ему некому будет оставить эту комнату, когда он выпустится. И снова придется её расформировывать, и делать общую спальню. На четверых. Многие сокурсники Тома, да и не только они, рвутся в друзья к Лестрейнджу только ради того, чтобы он вписал их в список «наследников территории». Но никого из них Лестрейндж не воспринимает всерьез. Единственным, с кем на равных общается Рудольфус, становится именно Том. Они знакомятся на вечеринке по случаю празднования Дня одного факультета. Раз в четыре года в Хогвартсе проходит это мероприятие - день, когда определенный факультет, в основном, набравший лучшие баллы по итогам года, получает немаленькую такую спонсорскую помощь. Новую мебель, улучшение спортивного инвентаря, а также предоставляется возможность поменять волшебную палочку. Малоимущим вообще выписывается годовое денежное пособие. Хоть на Слизерине таких крайне мало.
- Этот большеголовый у меня дождется, что я из него сделаю вешалку для дырявых носков! - Лестрейндж неуклюже швыряет мантию на кровать и пинает всё, что попадается на пути. Даже подставку для своей обожаемой «Молнии». Метла с грохотом падает, едва не сломав прутья. Хоть она и старая, но дать жару может - недаром Лестрейндж летает на ней с первого курса и ни в какую менять не хочет. - Сукин сын! А моя тварь ему ещё в рот смотрит!
- Ты про Кэрроу? - Том подходит к подставке для метлы и поднимает «старушку». - Да брось ты, никуда она не денется...
- А что ублюдок-Флинт себе мнит?! Оттрахал Когтевран, теперь и мою решил подцепить?! Убью нахер!
- Никого он не трахал, - говорит Том, рассматривая каждую шероховатость квиддичной метлы. - Если это тебя так волнует.
- В смысле - не трахал? - Лестрейндж сразу поворачивается к Реддлу. - Откуда знаешь?
- Оттуда, что я всё видел, - Том кладет «Молнию» на её место, в специальную нишу, на отдельный держатель, обитый красным бархатом для того, чтобы не поцарапать древко. - Да-да, представь. Вчера иду себе в спальню и тут - такой сюрприз!
- Эйвери мне проиграл двадцатку! - торжествующе орет Лестрейндж, сразу улыбаясь. - Ах-ха-ха! Я так и знал! Значит, этот мудак не смог?