- Я должна извиниться.
- Вы... уже, - отрешенно говорит Том. - Убирайтесь из моей комнаты.
- Вообще-то, она моя, - МакГонагалл обводит взглядом свою комнату. Том резко садится на постели и почти беззвучно чертыхается (с похмелья он не так сообразителен, как хотелось бы). - Но ты можешь чувствовать здесь себя как дома.
- Дома? - ядовито усмехается Реддл. - А что это вообще такое? Может, вы забыли, профессор, но у меня нет дома. И не было. Да и уже не будет.
- В этом мы похожи...
Повисшая тишина нарушается лишь щебетанием птиц за окном.
- Я чувствую себя виноватой. Том, если бы ты только позволил мне помочь тебе... тогда...
- Вы не сможете мне помочь, профессор. И никто не сможет...
- Не смей так говорить, - по щекам Минервы снова текут слёзы. - У тебя всё ещё впереди. Ты... должен только... поверить в это.
- Это всё? - усмехается Том Реддл. - Всё, что вы хотели сказать? Не густо, профессор. Жалкие слова жалкой женщины. Извините, но вам стоит посмотреть на себя со стороны, а не мне.
- Да, я солгала тебе, но...
- Не единожды, профессор, - напоминает Реддл.
- Я знаю, - Минерва изо всех сил старается продержаться на плаву, но чувствует, что тонет, как топор. - И за это прошу прощения.
- Прощать ошибки - удел сильных, - говорит Слизеринец. - А я - всего лишь жалкий слабак. Кажется, так вы охарактеризовали меня ещё совсем недавно? Верно?
- Это было сказано в сердцах!
- Давайте, оправдывайтесь, - выплевывает юноша. - А я сделаю вид, что поверил. И все будут счастливы.
- Ты же всё время молчишь. - Минерва утирает слёзы и подходит к кровати. - Ты всё время заставляешь меня лезть к тебе едва ли не силком. Что мне ещё остаётся?! Я хочу помочь тебе. Слышишь?! Если бы ты просто рассказал мне...
- Уже рассказал однажды. И стало лишь хуже, - Том резко вскакивает. Не смотря на ужасное головокружение, он начинает одеваться. - Вы не помогли ни мне, ни себе.
- Ты ненавидишь меня за мои ошибки? Том?! - кричит в отчаянии Минерва. - Но разве ты сам их не совершаешь?! Разве их не совершают все на этой чёртовой планете?!
- У вас нервный срыв, профессор.
- Пока ещё нет...
- Но может случиться, - он внимательно смотрит на женщину.
- Это пройдёт, - Минерва часто дышит, словно у неё астма. - Скоро всё пройдёт. Том, я лишь хочу, чтоб ты знал, что я...
- Что бы вы сейчас не сказали и не сделали - я не смогу ответить вам взаимностью.
У Минервы МакГонагалл на миг останавливается сердце.
- Мне искренне жаль... этих чувств, - произносит Том после продолжительной паузы. - Они могли бы быть другими. Возвышенными. Такими, какими их описывают все известные и неизвестные поэты... настоящими. Они могли бы быть... нужными мне, если бы не одно «но»...
Минерва, вся сжавшись, молча смотрит на него.
- Я вам больше не верю.
- Что мне сделать... чтобы это изменить? - мольба, не прикрытая ничем.
- Оставьте меня в покое.
Снова сердце пропускает удар. Предать того, кто верил тебе, будто нет на свете другой великой истины - самое ужасное преступление. Обмануть чужую веру проще, чем свою. МакГонагалл клянётся самой себе, что даже тогда, когда она бросилась в ледяную воду за незадачливым первокурсником, ей было не так больно, как сейчас. И дышать самому, перекрыв кислород другому, куда легче. Хоть спасительный воздух и сжимает грудную клетку так, словно собирается разорвать все вены и артерии.
- Ты уверен, что так будет лучше? - она не узнаёт свой голос. Она не узнаёт саму себя. Она словно уже мертва. И смотрит на себя со стороны. Так, как советовала Тому ещё минуту назад. - Ты точно не передумаешь?
- Я хотел бы посмотреть на вас, если бы передумали вы, - усмехается вдруг Реддл. - Если бы вместо того, чтобы бегать за мной, вы послали меня куда подальше...
Больше ни говоря ни слова, Том завязывает галстук и покидает её комнату. Этот день останется в его памяти очень надолго. Именно так - безнадежно-печально. Даже солнце сегодня тусклое, блеклое. Словно дымке. И так легче на смотреть на свет - слёзы не так сильно катятся. Зелёное небо. Нет, оно на самом деле голубое, но из-за разросшихся крон деревьев кажется зеленоватым и непривычно едким. Поднять глаза вверх и долго-долго смотреть на проплывающие в безмятежности облака. Это больно. Больно не снаружи, а внутри. Когда день за днём ноет зуб - это проблема, но, когда все сильнее ноет душа или сердце - это уже диагноз.
Ему сложно радоваться новому дню. Теперь сложно. Внутри просто пустота. И ещё паршивее становится, когда он понимает - пути назад нет. Пустота будет расти. И уничтожать его. А он боится этого... Ему срочно нужно придумать что-то, что сможет его уберечь...
Пустота. Её может заполнить только ненависть. Она подобна желе - тягучая и тёплая, как кровь, субстанция, постепенно стекающаяся в нутро из окружающего мира и заполняющая собой все капилляры. Она может стать смыслом жизни для тех, кто отчаялся найти себя в сердцах близких.