- Нет, - снова отказывается Амелия. - Ещё чего не хватало - приплетать визенгамоттские связи. Тем более, что Райли в них куда больше смыслит. Чем я...
- А как насчёт мести?
- Не ты ли мне, Долли, твердила, что «месть разрушает не только того, на кого направлена»? - передразнивает слова Амбридж Амелия. - Разве забыла?
- И что? - зевает Амбридж.
- Ты же просила меня над этим подумать - я подумала...
- Что ж, тогда выбор сужается до одного-единственного решения, моя дорогая. - Амбридж смотрит в глаза Амелии. - Рожай. И расти ребёнка одна. Иногда это даже лучше.
- Серьёзно, что ли? - огрызается Амелия. - Много ты знаешь матерей-одиночек, которые бы были счастливы?!
- Ну да, - вздыхает Амбридж. - В твоем возрасте с ребёнком на руках уже проблематично будет искать мужа...
- Да и работать тоже! Если в Визентгамотте узнают - плакала моя новая должность! - выпаливает Амелия. - Что мне тогда делать?
- Не говори никому пока...
- И что дальше?! - Амелия швыряет подушкой об стену. - Допустим, я смолчу, но... через полгода, когда брюхо на нос полезет - что тогда?
- Возьмёшь отпуск. Скажешь, мол, приболела...
- Как у тебя всё просто! - возмущается Амелия, тыкая Амбридж в бок. - Кто бы мог подумать, что я, тридцатилетняя баба, буду спрашивать совета у тебя, двадцатилетки!
- Угу, потому что ты - конченная дура, - не стесняется в выражениях Амбридж. - Скажешь, нет?
- Вот уж спасибо!
- Всегда пожалуйста. Я тебе говорила про этого хлыща, а ты меня куда послала? Орала, что я завидую? Так было?!
Амелия вынуждена признать: молоденькая Амбридж оказалась куда подкованнее в вопросах отношений. Особенно интимных. И особенно с заезжими женатиками. И откуда у неё такой опыт?
- Ты тоже в своём роде дура, - говорит после паузы Амелия. - Раз лишаешь себя такого удовольствия.
- Ну, я, хотя бы, не такая... любвеобильная. И то спасибо, Мерлин. - Амбридж морщится. - И не надо мне за глаза такого счастья. Никаких детей. Я уже решила.
- А если серьёзно, то... я ума не приложу, как буду справляться одна с ребёнком. Если даже каким-то чудом останусь в Судебной палате.
- У тебя же родители есть. И братец. Пусть возятся.
- Если мама обрадовалась, хоть и поругалась для приличия, то вот отец точно не будет сюсюкаться, - говорит Амелия. - Вышвырнет меня и мои вещи из этой комнаты и пойду я... куда? Куда мне идти, Долли? Скажи, если самая умная!
- Я бы предложила свою комнату, но я и сама там едва помещаюсь, так что - извини, - Амбридж отдаёт женщине распоряжение из Визентгамотта. - Придётся тебе рассказывать отцу. И каяться, что больше так не будешь.
- Очень смешно, - выдавливает Боунз, слезает с кровати и подходит к столу. - Долорес, что бы ты делала на моем месте, а?
- Я бы повернула ситуацию себе на пользу, используя все свои сильные стороны, - говорит Амбридж. - И уж точно бы не стала сдаваться.
- Что ты имеешь в виду? - Амелия стоит к Амбридж спиной, и не видит её лица, но уже чувствует, что два глаза цвета холодного моря впились куда-то между лопаток. От этого мурашки начинают бегать от затылка до пят. - Какими сильными сторонами, по-твоему, я обладаю? Кроме власти, данной мне судьями...
- Я именно о них и говорю, если что, - после паузы произносит Амбридж. - О связях и власти. Ну, Боунз, не прикидывайся, что не понимаешь.
- Я уже сказала, что не стану заставлять Райли...
- А с чего ты взяла, что я о нем? - усмехается Амбридж. - Не о нём, не волнуйся.
Амелия резко разворачивается и устремляет взгляд на сидящую Амбридж. Та устраивается удобнее и даже подкладывает себе декоративную подушку под спину. Сидит уверенно и вольготно, будто у себя дома. И ведь на самом деле - спорить с ней трудно. С такими аргументами.
- Долорес, - Амелии становится трудно говорить ровным голосом. - Не могла бы ты пояснить, что именно ты понимаешь под словосочетание «не о нём»?
- Ты такая наивная, Боунз. - Амбридж тяжко вздыхает. - И как же ты судить кого-то будешь?
- Ты мне предлагаешь... «прикрепить» этого ребёнка другому мужику, с которым я...
- Да, с которым ты, к примеру, перепихнулась, - Амбридж слащаво улыбается. - Браво, Боунз! Дошло теперь?
*** МакГонагалл вздыхает, смотря на часы. И где только Снегга может носить? Если раньше все казалось каким-то нереальным и далеким в плане приближающейся Олимпиады, то теперь Минерва понимает, что времени почти нет. А Лоя Кроткотт неподготовлена. Увидев краем глаза задания, которыми, возможно, станут пичкать участников, Минерва уже сама боится соваться в такое пекло. Почему она стоит под дверями и мнется, словно первокурсницам на экзамене строгого преподавателя? Зачем ей всё это? Минерва не может ответить, точнее - пытается, но это весьма плохо выходит. Сначала она думала, что это ради того, чтобы быть рядом с Томом. Затем ей на секунду показалось, что Кроткотт нисколько не хуже Реддла. А может и лучше. Теперь - она почти уверена, что и сам-то Том не вполне готов к такому испытанию. Но на самом деле всё куда проще: Минерва знает, что обратного пути больше нет. Она помнит, с каким трудом удаётся выбить из Альбуса Дамблдора эти слова: «Так и быть, пусть рискнет...». После случая с Люпином, конечно, поговорить с Дамблдором никак не получается, и вся процессия затягивается ещё на неделю. А сроки подачи заявок выходят. И вот, в самый последний день, старик буквально за хвост тормозит почтовую неясыть с письмом, которая уже собирается улететь восвояси, для того, чтобы вписать Лою Элизабет Кроткотт в ведомость участников от Хогвартса.