На фоне забора и разросшихся как попало кустов малины перед Шандором, сев на корточки, застыл человек в чёрном и бордовом и терпеливо ждал, пока Шандор ответит. Коротко стриженные волосы, рельефные ладони. Шандор сразу подумал, что таких ладоней могла бы, пожалуй, слушаться земля. Они могли бы нежно сажать семечки и подпирать рассаду маленькими колышками. Но земли под ногтями человека не было.
— Боишься?
Шандор покачал головой.
— Это правильно. — Человек всё смотрел ему в глаза, будто искал там — разрешение? Может, прощение? — Потому что всё, что я сделаю, я сделаю во благо. А теперь встань наконец и пойдём со мной.
Он не стал дожидаться, пока Шандор последует за ним, встал, отряхнул штаны от налипших травинок и пошёл к калитке. Шандор, не шевелясь, смотрел ему в спину: одет в бордовое пальто, — как можно летом ходить в бордовом пальто? — а потом его словно обожгло всего целиком. Так бывает, если попасть в особую точку на локте — чистая боль сперва взрывается и ослепляет. Шандор вцепился в скамейку и зашипел сквозь зубы. От сердца к опекуну будто протянулась нить и теперь натянулась до предела.
— Ну? Ты идёшь или нет? — Наставник замер у калитки, обернулся. — Я не хочу делать тебе ещё больнее. Ты сам напрашиваешься. Никто не вынуждает.
— Я не… — У Шандора на глазах выступили слёзы, говорить тоже было тяжело, как будто бы он вот-вот выблевал сердце на траву. — Вы… так неправильно…
— Он ещё спорит, ты смотри… — опекун покачал головой. — Я считаю до трёх. Раз.
Он отодвинул тронутый ржавчиной засов.
— Два.
Открыл калитку.
— Три, — сделал шаг на улицу, и Шандор, кажется, всё-таки пробежал пару шагов за нитью, прежде чем потерять сознание.
Ранним утром погожего летнего дня на поляне, что в стороне от дороги, спорили двое. Один, одетый во всё чёрное, сидел, прислонясь к стволу старого клёна и закрыв глаза, и длинные чёрные волосы тёрлись о кору, и лицо с тонкими чертами казалось то совсем юным, то почти старым, а другой — мальчик лет шести со светлыми кудрявыми волосами и серьёзным, сосредоточенным лицом — дёргал первого за руку.
— Я сплю, — сказал первый, не открывая глаз. — Я крепко сплю, так что давай-ка сотвори что-нибудь сам.
— Я не умею, — сказал мальчик и потянул на сей раз за шарф. Шарф был роскошный, из мягкой и тёплой шерсти, и владелец его, не открывая глаз, быстро поймал и накрыл ладонь мальчика своей. — Я не умею! — повторил мальчик и попытался вырвать руку, но не смог. — Я не как вы, я не могу так! Отпусти!
— Ого, холодная какая, — сказал первый и всё-таки открыл глаза. — Ты что, правда голодный? М-да, действительно.
Он отпустил мальчика и сел прямее. Глаза у него были тёмные, а взгляд внимательный.
— Я тебе сколько раз говорил, — начал он то ли сердито, то ли весело, но мальчик вздрогнул, так что тот осёкся, беззвучно выругался и продолжил другим тоном, с досадой: — Что, сложно сказать «Шандор, я правда есть хочу»?
— Шандор, я есть хочу.
— Да не тогда, когда уже всего трясёт, а сразу. Сложно?
Он цокнул языком, отвернулся от мальчика и принялся копаться в дорожной сумке. Там были хлеб и окорок, но не было ножа, потому что нож Шандор как раз и выменял вчера на еду — продешевил, но сотворить что-то из воздуха посреди города казалось риском. Тем более что в последние дни на любой запрос о пище из воздуха сперва сыпались яблоки, а ими и Шандор, и Ирвин — так звали мальчика — были уже сыты по горло.
Шандор достал круглый, с хрустящей коркой хлеб, передал Ирвину и засвистел сквозь зубы. Прищурился, протянул правую руку себе за спину, рассеянно повращал ладонью в воздухе, как будто разминая кисть, и вдруг стиснул за рукоять отменный хлебный нож. Взвесил, подкинул, перехватил поудобней. Отрезал ломоть ветчины, протянул Ирвину. Ирвин смотрел потемневшими глазами.
— Ну, — Шандор ещё раз сунул ему ветчину, но Ирвин не брал, — есть будешь, нет ли?
— Не хочу, спасибо.
— Не пояснишь?
— Я должен сам… сам добыть.
— Ой, горюшко. Добудешь ещё, времени полно.
— Но у меня не получается! Я не могу так!
— Вот поешь и посмотрим, что ты там не можешь.
Шандор протягивал ветчину, но Ирвин медлил.
— Я же вообще не должен это мочь.
— Снова старая песня. — Шандор закинул сумку на плечо, переступил с ноги на ногу, встряхнулся. — Да ну и кто тебе сказал такую чушь? Ешь, и пойдём. Всё равно спать ты мне уже не дашь.
— Вы не хотите спать.