Проповедник Хаушо протянул руку к веревке, но как раз в эту минуту брат мисс Сузи Тинг, Джул, кинулся на Губерта Уилли и вытолкал его через боковую дверь на кладбище, крича, что это Губерт велел так звонить, это все его штучки. За ними еще никто не успел выскочить, а Джул уже насел на Губерта, и они принялись дубасить друг друга, прыгая между могилами и памятниками. У Губерта пошла кровь носом, а Джул располосовал себе брюки о железную дощечку на могильной ограде с надписью: «Вход запрещен».
Мой старик велел мне звонить, а сам пошел посмотреть на драку. Проповедник Хаушо тоже выбежал из церкви вместе со всеми. Я продолжал дергать веревку и теперь уже ясно слышал, что получается точь-в-точь, как у дядюшки Джефа Флетчера на похоронах: дин... дон... дин… дон... Джул и Губерт порядком друг друга исколошматили, но их никто не останавливал: пусть, мол, сами между собой решают, а устанут — разойдутся. Я дергал веревку, как мне велел мой старик, и про себя удивлялся: неужели один и тот же колокол может вызванивать и динь-дир-линь и дин... дон...? И вдруг проповедник Хаушо подлетел ко мне и вырвал веревку у меня из рук. Язык ударил в колокол раз-другой и остановился.
— Хватит, Вильям! — сказал проповедник и, рванув меня за шиворот, спустил вниз по ступенькам.
В эту минуту из-за угла церкви выбежал мой старик. Он как услышал, что колокол замолчал, так и замер на месте.
— Ты почему же не звонишь, сынок? — спросил он.
— Проповедник не велел,— ответил я.— Он меня выгнал.
— Ах, выгнал? — переспросил мой старик, немедленно придя в ярость,
Проповедник Хаушо вышел из церкви и остановился па верхней ступеньке. Вид у него был совершенно замученный,
— Слушайте-ка вы, проповедник! — начал папа.— Если уж я согласился звонить в колокол, так тут хоть тресни, а звон будет. И сейчас я иду в церковь и обещанную работу выполню до конца. Не моя вина, если вам не нравится, как я звоню.
— Э-э, нет! — сказал проповедник Хаушо, загораживая собой дверь.— Вы и так мне всю свадьбу расстроили; и безобразная драка на кладбище — это тоже из-за вас. Вы так звонили, что Тинги и Уилли вспомнили все свои старые счеты. Я вам даже до веревки дотронуться не дам!
— Кто же знал, что Вам требуется не дин... дон..., а динь-дир-линь?
— Соображать надо! — сказал проповедник Хаушо, отталкивая моего старика от двери.— Да вообще, кто не понимает разницы между буханьем и перезвоном, того и подпускать нельзя к церковному колоколу.
Гости, которые пришли на свадьбу, тоже начали обвинять моего старика, что он снова распалил вражду между Уилли и Тингами. Мисс Сузи, уже давно обливавшаяся слезами на хорах, кинулась домой, по-прежнему с букетом в руках. Джула и Губерта я нигде не видел, они, наверно, разошлись по домам умываться.
— Значит, вам не понравилось, как я звонил? — спросил мой старик,
— Вот именно, мистер Страуп! — сказал проповедник, изо всех сил толкнул папу вниз по ступенькам, так что он еле удержался на ногах.
— Тогда не смейте больше являться ко мне в дом и не просите меня слушать ваши проповеди, — сказал папа, боком отступая от него. — Если вам не нравится мой звон, я на ваши проповеди тоже не ходок,
Проповедник Хаушо ушел в притвор. Оп почти скрылся у нас из виду, как вдруг мой старик окликнул его.
— А как же будет, если я захочу примкнуть к какой-нибудь церкви?— спросил папа. — Вдруг я решу, что надо верить не на свой собственный лад, а как все люди? Не оставаться же мне на бобах, когда все прочие обретут спасение и вознесутся на небеса.
Проповедник Хаушо высунул голову из-за двери.
— Вам у баптистов или у методистов лучше будет, — сказал он. — А наша церковь как-нибудь и без вас обойдется, мистер Страуп!
03 Хэнсом Браун и чертовы козы
— Всегда твой отец что-нибудь выкинет, — сказала мама с измученным и беспомощным видом, — не одно, так другое. Право, кажется иной раз, что не видать мне покоя до самой смерти. Она расхаживала взад и вперед по двору, ломая руки и стараясь придумать выход из положения.
Козы, которых папа и наш негр Хэнсом Браун пригнали с фермы в город, стояли на самом гребне крыши, жуя свою жвачку и поглядывая на нас. Большой белый козел с длинной белой бородой и бакенбардами был как две капли воды похож на нашего соседа, мистера Картера.
— Боже мой, что же мне делать, — говорила мама, не переставая ходить взад и вперед.— Сегодня у меня должен собраться женский клуб, А на крыше эти козы,— да тут просто сгоришь со стыда.