Вместе с героями этих книг он побывал в разных уголках Африки, столкнулся с такими людьми, народами и ситуациями, о которых он иначе никогда не узнал бы. Эти книги многому его научили. Тогда-то Югуру и показалась ему слишком тесной. Но он все же решил получше присмотреться к своей деревне и ее жителям. «Крестьяне-негры, о которых я читал, — но ведь это крестьяне Югуру! А Батуала? Не отсюда ли он был родом? Не говоря уже о том, что содержание одной из книг в точности повторяло историю, которая, но словам нам Алайи, потрясла в свое время всю нашу деревню!»
Романы Анатоля Франса не только познакомили его с нравами различных слоев французского общества, они заставили его задуматься над тем, что такое стиль... «Как могли эти люди писать так красиво, выразительно и так правдиво? Решено! Надо учиться, упорно учиться. Надо уехать из Югуру...»
Трудился Айао не покладая рук. При всей своей любви к чтению он не забывал и о школьной программе, которую и без того знал назубок. Очень внимательно он изучал тексты, помещенные в хрестоматиях, и даже запоминал оттуда наизусть целые фразы, взятые из произведений крупнейших европейских писателей. Возмущался тем, что в этих хрестоматиях не было ни одного отрывка из произведений африканских писателей.
Но гнев его скоро проходил, и он снова охотно брался за Руссо, Гюго, Бальзака, Стендаля[37], а также за произведения современных писателей, тем более что некоторые из них, судя по всему, побывали в Африке.
Сын, внук и правнук крестьян, Айао унаследовал от своих предков любовь к растениям и особенно к травам, про целебные свойства которых ему рассказывали родители. Он интересовался также насекомыми, птицами. Увлекался охотой.
По четвергам и воскресеньям он любил бегом подниматься на вершину Югуруны, откуда для него каждый раз как бы заново открывался изумительный вид на зеленые равнины вокруг его деревни.
Иногда Айао ходил в гости к Анату, своей подруге детства, с которой он, однако, встречался все реже и реже. У них не было больше общих интересов. Но в доме Анату он узнал, что существуют и другие сказки, не похожие на сказки нам Алайи. Там он встретился с крестьянами, кузнецами и рыболовами — приятелями Джилаги. Услышав, что Айао большой любитель сказок и преданий, они охотно ему рассказывали их. Решив получше узнать этих людей, он стал ходить к ним по вечерам, чтобы послушать их, поговорить о жизни, познакомиться с древними обычаями и нравами, с традициями и памятниками родной культуры, значившими для него не меньше, чем для других людей Библия или Коран.
«В преданиях наших стран существует такая же строгая логика, как при решении алгебраических задач» — так он напишет позже в своем сочинении на экзамене по французскому языку. Эта фраза очень понравится преподавателю, и он, еще не зная, кто написал ее, высоко оценит такое «необычное сочинение».
40. ВОЛНЕНИЯ ПЕРЕД ЭКЗАМЕНАМИ
Последние три месяца Айао занимался больше, чем обычно. Много раз он слышал, как его учителя говорили: «Ничего не оставляйте без внимания. Нам не раз приходилось видеть, как самые успевающие ученики, всегда первые по всем предметам, проваливались на экзаменах».
Такие провалы были для него непонятны и необъяснимы. Но попасть в число этих неудачников ему нисколько не хотелось. И он снова просматривал свои тетрадки, внимательно изучал замечания учителей, штудировал все работы по математике. Казалось, он все предусмотрел, но чувство тревоги не оставляло его. С приближением экзаменов сердце
Айао все больше сжималось от страха. Он старался глубже дышать, уходил из дома на свежий воздух, поднимался на самую вершину Югуруны. Ничего не помогало. Однажды, спустившись с горы, он вышел к берегу реки Алато. У него было безумное желание раздеться, броситься в воду и далеко заплыть. Но в последний момент ему вдруг показалось, что если он войдет в воду, то непременно утонет. Расстроенный, он вернулся домой. Его била лихорадка, и внутри как будто все окаменело. Он лег спать не раздеваясь.
В этот день его пришлось будить к обеду. Но стоило ему подняться, как его стало тошнить и тут же вырвало. Родители испугались. Нам Алайя, которая с тех пор, как стала понемногу ходить, старалась хоть чем-то быть полезной в доме, пошла на кухню, развела огонь и принялась готовить настойку из лимонной травы. А Селики, раздев и уложив Айао, опустилась перед ним на колени и долго нежно гладила его по голове, словно на матраце, покрытом циновкой, лежал не длинноногий юноша, а двух- или трехлетний малыш.