Этого было достаточно. Буря разразилась, и по дому будто пронесся ураган. Киланко, заметив, как Исдин воспринял замечание матери, молнией бросился к кусту, сломал два длинных, тонких прута и оборвал на них листья. Исдин, почувствовав опасность, пустился наутек.
— Стой! — закричал Киланко, видя, как сын удирает от него со всех ног, и кинулся ему вдогонку.
Киланко, высокий, худой мужчина, отец большого семейства, вообще-то был спокойным и довольно сдержанным человеком. В доме его почти никогда не слышали. Бо́льшую часть времени он занимался хозяйством. Если его не было в апельсиновом саду или в пальмовой роще, значит, он копался в огороде позади построек. При всех его заботах по уходу за землей и выращиванию урожая Киланко не оставляла одна заветная мечта: дать своим детям то, чего не смог получить он сам, так как во времена его детства даже состоятельные африканцы считали, что учиться и тем более ходить в школу — пустая трата времени. Теперь ему хотелось видеть своих детей — не только сыновей, но и дочерей — образованными, не такими, как он, неграмотный, не умеющий разговаривать без переводчика с белыми, когда ему приходилось иметь с ними дело. Себя он причислял к самым невежественным людям в округе, хотя и был от природы наделен незаурядным умом. И вот сейчас вдруг обнаружилось, что один из его сыновей, несмотря на все отцовские старания и возможности, решил, видимо, остаться неучем.
В несколько прыжков он нагнал Исдина. Прут со свистом обвился вокруг ног дерзкого мальчишки. Тот споткнулся, чуть не упал и метров пять пробежал на четвереньках. В этот момент, даже через рубашку, Исдин почувствовал жгучую боль от ударов, которые сыпались ему на спину, на шею — куда попало. Казалось, отец превратился вдруг в многорукое чудовище и сотни прутьев впиваются в беднягу.
Исдин бегал, кричал, плакал, просил прощения:
— Я больше не буду, папа! Я больше никогда не буду! Я буду учиться! Честное слово, папа, я не буду больше опаздывать в школу! Я буду всех слушаться, даже самых маленьких братьев и сестер! Пожалей меня, папа! Прости своего сына Исдина!..
Братьям и сестрам стало жалко Исдина, и самые маленькие из них начали плакать, прося отца простить несчастного. Нам Алайя — мать Киланко, Селики — его жена, и тетушка Амуда́ — жена дяди Экуэффи́, были не в силах больше переносить это зрелище, но, помня, что, по обычаям, они не имели права вмешиваться, если отец наказывает своего ребенка, закрылись у себя в хижинах. Исдину крепко попало. Киланко бил его до тех пор, пока не изломал прут...
Айао, вспомнив об этом ужасном дне, с опаской вошел во двор. Несмотря на жару, кожа его покрылась мурашками, а сам он весь сжался.
— Где ты был? — спокойно спросила мать, едва увидев сына.
От этих слов у Айао подкосились ноги. Не зная, что сказать, он хотел было почесать в затылке, но почувствовал такую сильную боль, словно дотронулся до раны или еще не засохшей болячки: Бурайма наградил его огромной шишкой.
— Ну, ты будешь отвечать? Тебя уже несколько часов подряд везде ищут, — ворчала мать.
— Я не хочу, чтобы ты сердилась, наа[5], ведь ты такая красивая! — боясь быть наказанным, малыш говорил особенно нежным голоском.
Селики почувствовала себя обезоруженной. И хотя она только что бегала в поисках сына по всему участку и в отчаянии звала: «Айао!.. Где ты, Айао?.. Ты слышишь меня, мой Малышка?» — весь гнев ее тут же прошел. Голосок малыша звучал так трогательно.
— Ладно, я не буду тебя бранить. Но скажи мне, где ты был? —- спросила она, теперь уже снова спокойно. И улыбка засветилась в ее глазах.
— Я играл с Анату. А потом мы вместе с нам Сикиди пошли за тростником.
— Когда Сикиди режет тростник, ей нет равной, — послышался неторопливый голос нам Алайи, бабушки Айао.
Бабушка Алайя, из-за своих больных ног, сидела, как всегда, в хижине на скамеечке, вырубленной из ствола столетнего дерева, такой низенькой, что колени ее почти касались подбородка. Так же, как и Киланко, который, вернувшись с поля, отдыхал в плетеном кресле у себя в хижине, нам Алайя наблюдала за сценой между Айао и матерью через жалюзи из легких пальмовых планок. Такие жалюзи не позволяли домашним животным входить в хижину и в то же время давали возможность, при желании, незаметно наблюдать за тем, что происходит снаружи.
5. МАТЬ И СЫН