— Бабушка, наверное, была бы недовольна, если бы из-за ее смерти кто-нибудь из тех, кого нет в Югуру, нарушил свои планы.
После этих слов Сита сунула письмо в «Саламбо»[40] — книгу, которую она в это время читала, и не стала его отправлять. В доме у дяди Экуэффи детям тоже ничего не сказали. «Сейчас экзамены, у них и без того много хлопот. Постарайся приехать, ничего им не говоря», — написал ему Киланко.
46. РАЗМЫШЛЕНИЯ АЙАО
Как только начались каникулы, Айао, получив денежную премию за успехи в английском языке, уехал в Абеокуту. Когда-то Лалейе, самый молодой учитель в школе Афежу, сказал ему: «Нужно любить математику, нужно изучать французский язык во всех его тонкостях, так как это язык довольно коварный, хотя и самый красивый из тех, на которых я говорю. Но не стоит, мой мальчик, ограничиваться только им одним. Мне бы хотелось, чтобы ты знал и английский. Тогда перед тобой откроется много дверей».
Айао последовал этому совету и записался на курсы английского разговорного языка, организованные для поступающих в педагогическое училище. Он занимался так успешно, что решил не ограничиваться разговорной речью, а заняться изучением английской грамматики по учебнику для лицеев и коллежей Франции. И когда английская школа в Абеокуте объявила конкурс для изучающих английский язык в Джен-Кедже с выплатой денежных премий занявшим три первых места, Айао без колебаний принял в нем участие и занял второе место.
Его попутчиками оказались Роже́ Ифайеми́ и Айссата́ Фуми́, девушка из Джен-Кедже. Сначала они сели на пароход — он произвел на них такое же впечатление, как и море, которого они никогда раньше не видели, — и через шесть дней прибыли в порт Арку́р. «Мне трудно описать все, что я здесь увидел»,—сообщал Айао своим родителям. Доехав до Энугу́, они поднялись несколько выше по реке к Макурди́, проведя две ночи в лодке, которая прошла от Бенуе́ до Локоджи́. «Река Нигер довольно неспокойная, а по берегам ее — необыкновенные, ни с чем не сравнимые пейзажи. Мне бы хотелось посмотреть и на другие реки в Африке, иначе трудно себе представить, несмотря на все сведения о Конго и Замбе́зи, которые я почерпнул из книг по географии, что есть что-нибудь более грандиозное, чем Нигер — эта огромная полноводная река. Сита, сестричка моя, только проведя целые сутки на реке Нигер, можно понять подлинный смысл слова «величие». Увидев Ифе, Ошогбо́, Абеокуту, Ибада́н, Ла́гос[41], по сравнению с которыми микроскопические размеры Югуру, где мне довелось родиться, просто вызывают чувство жалости, я особенно остро ощутил, насколько бедны мои познания и впечатления. Никогда не забуду Энугу, Ибадан, Ифе, Абеокуту и Лагос. Особенно Лагос! Без преувеличения можно сказать, что африканец, не видевший Лагоса, не знает Африки. И нелишне будет добавить, что трудно не влюбиться в Африку, путешествуя по Нигерии, как делаю сейчас я. Сита, хочешь, я тебе скажу, о чем я тут думаю? Не отсюда ли вышли предки наших родителей, не из этой ли удивительной страны? У здешних старых женщин такие же очаровательные, добрые и благородные лица, такие же прекрасные улыбки, как у нашей бабушки. Нам Алайя — очень красивая. Правда, проехав от Энугу до Ифе, мне нигде не удалось встретить ни одной женщины, похожей на нашу мать, но, судя по многочисленным признакам, я совершенно уверен, что именно здесь берет начало ее род.
А что касается нашего отца, то хотя он и очень похож на человека из народа хауса, все же тут есть какая-то примесь. Да, впрочем, он и сам от нас этого не скрывает. Очень бы мне хотелось знать, где жили наши прадеды и почему мы носим фамилию Киланко? Задай этот вопрос бабушке. Она хорошо знает родословную наших семей. Если ты этого не сделаешь, я спрошу у нее сам...»
Айао чуть не задохнулся от волнения, когда они приехали в Они́тшу. Был базарный день. Никогда в жизни молодые люди, приехавшие из Джен-Кедже, не видели ничего более грандиозного, многолюдного и оживленного, не видели такого изобилия всевозможных товаров. «Кто эти люди?.. Откуда? Как здесь много народу, просто не верится, что так может быть!» — восклицали они то и дело, испуганно и восхищенно переглядываясь. Они держались за руки, боясь отстать друг от друга и затеряться в этом людском океане, волны которого расходились в разные стороны. «Никогда еще, ни в одном романе, ни в одном учебнике, я не встречал описаний Онитши или какого-нибудь африканского рынка, похожего на тот, который я только что покинул, усталый, разбитый, еле волоча ноги, но очень довольный... Я не преувеличиваю: точно описать рынок в Онитше невозможно. Нельзя ухватить и передать более или менее правдиво все, что там видишь, слышишь и чувствуешь. Невозможно описать это смешение красок и звуков многолюдной, оживленной толпы. Кажется, что сюда съехались торговцы со всей Африки...»