— Красивый лес, правда? — раздался рядом голос Одри.
— Лес? — Дик удивленно посмотрел на нее и снова повернулся к картине. Он на ней видел лишь приют, не обращая никакого внимания на яркие осенние желто-красные деревья.
— Ну да, — усмехнулась Одри.
— Лес, — пробормотал Дик. — Конечно же, лес.
Одри засмеялась и подтолкнула его вперед.
— Что с тобой сегодня?
Дик улыбнулся, приобнимая ее, и покачал головой, чувствуя, как сердце пускается вскачь, а ноги становятся ватными. Каждая картина заставляла его мелко вздрагивать, Дик осторожно осматривался по сторонам, боясь спросить у Одри имя художницы.
— Смотри, здесь и портреты есть, — приглушенно воскликнула Одри, подтаскивая Дика к одной из картин.
С трудом сдержавшись, чтобы не заскулить уже в голос, Дик застыл, глядя на самого себя. На портрете «он» не улыбался, лишь, чуть склонив голову, смотрел на всех немного искоса. Дик глубоко вздохнул. Это было уже слишком. Он взглянул на Одри, ожидая, когда она скажет, что она видит на картине, и встретился с ее ошеломленным взглядом. Холодом обдало уже все тело.
— Он похож на тебя, — тихо сказала она. — Он очень похож на тебя... Это ты.
Дик с трудом выдавил улыбку.
— Да, похож немного.
— Немного? — воскликнула она. — Да это точно ты.
— Миссия будет провалена, — пробормотал Дик и решился. — Как же зовут... — повернулся он к Одри, но она в этот момент взглянула за его плечо.
— Грейс!
Дик вздрогнул, машинально опуская глаза вниз, скользнув взглядом по своей руке, за которую его схватила Одри. Казалось, что время остановилось и все вокруг него замерло, настолько медленно он оборачивался, постепенно поднимая взгляд от пола.
Черные туфли на небольшом каблуке, короткое черное платье с пышной юбкой, маленький блестящий камешек в ложбинке под шеей и, наконец, все сильнее округляющиеся карие глаза, полные удивления и шока. Дик мечтал об этом моменте, но одновременно и боялся до дрожи в ногах. Его время было упущено, он так старательно убегал от всего и всех, что, когда опомнился, понял, что обратно поворачивать уже поздно. Ему было стыдно, даже сейчас, глядя в глаза Грейс, он прикладывал неимоверные усилия, чтобы не отвернуться и позорно не удрать. Но еще и Одри держала его под руку и что-то щебетала. Что именно, Дик не слышал, как и Грейс. Она застыла, словно восковая фигура, но взяла себя в руки гораздо быстрее Дика. Моргнув, она немного нахмурилась, как будто сомневалась, тот ли человек перед ней. Дик ждал, когда же она поднимет взгляд на его лоб — его чертов шрам был способен рассеять все сомнения. Но Грейс неотрывно смотрела ему в глаза.
— Дикон?
Он не услышал из-за гула голосов и музыки, но по ее губам понял, что она сказала. И если рот ему удалось приоткрыть, то произнести хоть слово — нет. В горле пересохло настолько, что Дик с трудом смог сглотнуть. Одри чувствительно толкнула его в бок, привлекая к себе внимание. Дик вздрогнул и моргнул, потеряв зрительный контакт с Грейс.
— Помнишь, я говорила, что приду на твою выставку с мужем? — обратилась Одри к ней. Дик недовольно поморщился — как это все невовремя! — Вот, знакомься. Это Дикон.
Она сильнее прильнула к Дику, он на мгновение прикрыл глаза, слыша негромкое «Привет» Грейс. Желание провалиться сквозь землю достигло своей максимальной отметки.
— А это замечательная художница Грейс, — продолжала Одри. — Кстати, любопытная картина, — она обернулась к портрету Дика. — Этот парень просто вылитый Дикон.
— Да, поразительное сходство, — пробормотала Грейс, по-прежнему не сводя глаз с Дика.
Он понимал, что ему уже надо наконец что-то сказать, но пока он пытался подобрать слова, к Грейс подошла какая-то женщина и увлекла ее за собой. Грейс последовала за ней, но несколько раз обернулась.
— Да ты сразил ее наповал, — хохотнула Одри.
— Это точно, — одними губами произнес Дик.
— Она была твоей клиенткой? Какое сходство!
Дик бросил быстрый взгляд на картину и прочистил горло.
— Нет, я не видел ее в агентстве.
— Значит, она тебя где-то видела, — не унималась Одри, наклоняя голову из стороны в сторону, рассматривая портрет. — Иначе не было бы столько сходства. Шрам такой же. Разве что очков у тебя нет.
* * *
Грейс не хотела устраивать выставку своих картин. Она вообще считала их очень посредственными и боялась критики. Но Одри, с которой Грейс подружилась каким-то непостижимым образом, убедила ее показать свои творения общественности. Оказалось, что у нее есть знакомые, которые помогли быстро все организовать.
Идея рисовать пришла к Грейс после чудовищной ссоры с женихом, Робертом. Точнее, с его матерью. Добрая, заботливая Ханна Уайлд после переезда Грейс к Роберту превратилась в истеричную мамашу избалованного сынка. Она каждый день приходила к ним домой и устраивала Грейс разносы на тему того, как правильно вести домашнее хозяйство. Первое время Грейс списывала подобное поведение на последствие гибели старшег сына и неосознанный перенос заботы на кого-то другого. Но вскоре она стала замечать, что это вовсе не забота. Миссис Уайлд кричала на нее, выбрасывала приготовленную еду, выставляя на стол свои супы, пирожки и прочее со словами, что ее Робби должен хорошо питаться. В один из дней Грейс не сдержалась и в ответ наорала на миссис Уайлд. А вечером Роберт устроил скандал, вопя, что Грейс не имела права повышать голос на его мать. Полночи Грейс проплакала в маленькой комнатке, глядя на фотографию улыбающегося ей Дика и думая, что он бы такого не допустил, он бы не позволил ни миссис Уайлд, ни Роберту набрасываться на нее. Она всхлипывала и вспоминала годы их частых встреч, не замечая, как взяла лежащий под рукой карандаш и принялась водить им по бумаге. Когда же она обратила внимание на то, что делает, на бумаге были нарисованы круглые очки, шрам над ними и еле заметный набросок лица и головы. Посмотрев на фотографию, Грейс опустила глаза на набросок и короткими несмелыми штрихами стала дорисовывать глаза, нос, губы. Сходство получилось не стопроцентное, но с той ночи Грейс стала регулярно рисовать. А прочитав несколько книг, она решила усложнить себе задачу, и на одном холсте появилась первая «двойная» картина. Люди видели на ней яркий осенний лес, а она - мрачный приют, отнявший у нее лучшего друга. Это была самая большая картина из всех написанных, и в выставочном зале Грейс решила повесить ее на самое видное место. Для себя. А переделанный несколько раз портрет Дика, над которым Гермиона работала дольше всего, до тех пор, пока ее не стал устраивать каждый, даже самый крошечный мазок кисти, занял место подальше. Грейс не горела желанием выставлять его, но когда она смотрела в нарисованные зеленые глаза, ей казалось, что Дик где-то совсем рядом. И потому, когда спутник Одри обернулся, Грейс решила, что сошла с ума. Истеричный смешок уже почти сорвался с губ, когда она поняла, что человек, сошедший с ее портрета, вовсе не плод ее фантазии. Он смотрел на нее так же ошарашенно, и Грейс от испуга задержала дыхание. Дикон был неузнаваем настолько, насколько это вообще могло быть.