— Возможно…
— Возможно? — переспросил Олег. — Хорошо. У меня предложение совету. Не надо их отчислять. До среды, до линейки. Пусть вернут себе ремни. Как угодно! Слышите вы? Как угодно! Идите к этим гусыням домой или караульте на улице, требуйте или деритесь, дело ваше. Не хотите драться, идите к директору школы, пусть школа берет их за шиворот. Не из вашей школы? Идите в их школу. Или в милицию… Мне, конечно, ничего не стоит пойти сейчас к этим типам, взять их за жабры, вернуть ремни. Ничего не стоит сделать так, чтобы завтра они сами притащили ремни в клуб и просили прощенья. Но не мое это дело и не дело совета. Вы отдали ремни, вы должны их вернуть. У вас три дня. Придете в среду на линейку в ремнях, будем считать, что делу конец. Но не советую являться без ремней. Ясно? Совет согласен? Все. Можете идти.
На линейку они пришли с ремнями.
До сигнала оставалось три минуты. Кузнечик пришёл с Серёжей. Сам попросился. Серёжа спросил у Олега:
— Можно, он посмотрит линейку?
— Угу, — рассеянно отозвался Олег. Он был озабочен.
Барабанщики, блестя аксельбантами, уже выстроились вдоль окон. Палочки, как кинжалы, торчали у них за белыми ремнями. Данилка был серьезен и строг.
Сейчас переливчато проиграет горнист, и барабанщики ударят сигнал «марш-атака»: р-рах, р-рах, р-рах-рах-рах! Под этот сигнал вдоль разрисованных стен маленького спортзала встанут шеренги «Эспады». Потом дежурный барабанщик прошагает к двери, развернется и поведет за собой на правый фланг знаменную группу: знаменосца и двух ассистентов.
Капитан знаменной группы Володя Огоньков проверял, не помялись ли на ребятах красные с золотой каймой ленты, почищены ли ассистентские клинки. Олег подошел к Огонькову и что-то тихо сказал. Потом подозвал дежурного командира линейки Алешу Смирнякова.
Через полминуты Смирняков отдал команду:
— Построение по группам! Без знамени! Знаменосцы, горнист и барабанщики — в общий строй!
Сразу же стих шум, а потом ребята загудели негромко и удивленно: такого еще не бывало.
Группы встали вдоль стен буквой «П». Только Генка Кузнечик устроился в глубоком проеме окна.
Олег вышел на середину. Опять стало тихо.
— Первая группа готова, — сказал Владик Самойлов.
— Вторая готова!
— Третья…
Олег махнул рукой:
— Не надо… Голованов, Мосин, Сенцов, выйдите из строя.
Они сделали шаг вперед. И сразу опустили головы. При ярком свете ламп желтым огнем горели новые пряжки их ремней.
— Где взяли ремни? — спросил Олег.
Они молчали.
Серёжа увидел, как у Олега потемнело лицо, острыми стали широкие скулы и презрительно сощурились глаза. Казалось, что Олег крикнет сейчас что-то беспощадное. Но он сунул кулаки в карманы брюк и пошевелил плечами, словно стала тесной серая форменная рубашка. Потом повторил устало и медленно:
— Скажите все-таки, где вы взяли ремни?
Мосин тихо сказал:
— В военторге.
— По рубль пятьдесят, — сказал Олег. — Понятно. Хотели обмануть?
— Не хотели мы… — пробормотал Голованов.
Сенцов поднял голову и, глядя поверх строя, сказал:
— Мы не собирались обманывать. Просто купили. Не все ли равно, какие у нас ремни?
В строю зашумели.
— Историю с ремнями знают все? — спросил Олег.
Зашумели сильнее. Знали все.
— Давайте сядем, — вдруг предложил Олег. — Не до линейки сейчас. Усаживайтесь кто где может.
Строй рассыпался. Сели на длинную скамью у стены, на подоконники. Кое-кто прямо на пол.
Голованов, Мосин и Сенцов не садились. Только отошли к стене. Олег прислонился к простенку между окнами. Оглядел ребят. Опять стало тихо.
— Значит, вам все равно, какие ремни? Так, Сенцов? — спросил Олег. — Ну, допустим. А если Гусынина компания у вас и эти ремни потребует? Опять будете новые покупать?
Голованов сердито сказал:
— Не потребуют они, им больше не надо. Они сами говорили.
— Какое великодушие! — раздался звонкий издевательский голос. Это Генка крикнул с подоконника. — Вы им спасибо сказали?
По залу пробежал смешок.
Олег спросил:
— Вы пытались вернуть свои ремни?
Они молчали.
Тихо, но уже четко и с напряжением Олег повторил:
— Вы хоть что-нибудь сделали, чтобы вернуть свои ремни?
И они опять молчали, глядя в пол.
— Олег, да пусть идут, — в резкой тишине вдруг сказал Андрюшка Гарц. — Все равно только мучаются стоят.
Он, всегда готовый помочь кому угодно, решил, наверно, выручить и этих. Последний раз.