Как только узлы затянуты, потрясенный Пул, не теряющий однако решительности, замечает Эндрю и указывает на дверь.
– Идите в часовню. Принесите «Римский обряд» и святой воды. Наберете в мой флакон, если сможете найти, в противном случае возьмите чашу и наполните ее до краев.
– Отец Пул…
– Идите! Этот человек болен, и дело не только в телесных ранах, – говорит Пул и поворачивается к шерифу. – Снимите мешок.
– Отец, он уже укусил одного из нас. Не думаю, что это хорошая идея.
Пул ждет с каменным лицом.
– Мешок.
Эндрю останавливается в дверях, любопытство берет верх. Я должен увидеть его лицо, думает он, наблюдая, как шериф Бейкер берется за край грязного мешка.
Бейкер застывает в нерешительности. Ему страшно.
Смех замолкает.
В комнате воцаряется тишина.
– Давайте, – говорит Пул.
Одним быстрым рывком Бейкер срывает мешок с головы брата и отбрасывает его в сторону.
Мешок, на который никто не обращает внимания, падает в угол и застывает в тени под деревянным стулом.
Глаза всех присутствующих, включая Эндрю, прикованы к лицу Пола Бейкера.
Эндрю невольно вскрикивает.
Кошмарное зрелище.
Это не человек. Внезапное понимание того, что он видит, ошеломило его. Никогда прежде он не был так уверен в чем-то, как сейчас. Это демон.
Бледная кожа Пола Бейкера покрыта глубокими морщинами, как у сушеного фрукта, и окрашена в неестественно темный, пепельно-серый цвет. Глаза желтушные, дикие и свирепые, словно у шакала. Уродливый плешивый череп покрывают, словно пятна, клочья светлых волос, жестких и ломких. Зубы гнилые и черные – и Пол Бейкер полностью обнажает их, растягивая бледные, похожие на червей губы в злобной гримасе. Дьявольская ухмылка. Зрачки желтых мутных глаз – черные и бесформенные, как капли чернил на мокром пергаменте. Глаза мечутся между братом и другими помощниками шерифа. Затем останавливаются на Пуле.
Ухмылка исчезает, глаза смотрят умоляюще, но без капли искренности, и кажется, что он издевается.
– Отец, – хрипит он, его тихий, измученный голос наполняет комнату. – Ты спасешь меня?
Едва Пул начинает отвечать, как этот мерзкий тип откидывает голову назад, обнажая костлявую глотку, и кричит с такой силой, что помощник шерифа затыкает уши. Его позвоночник выгибается, и Эндрю слышит, как его кости отбивают чечетку. Стойки кровати натужно скрипят.
Пул поворачивается, сверкая глазами.
– Эндрю! – кричит он. – Идите же, черт вас побери!
Дэвид первым выскальзывает в коридор.
Услышав крик, они с Питером переглянулись и молча согласились, что будут делать дальше. Питер повернулся к другим проснувшимся мальчикам и велел им оставаться на месте.
И вот, пройдя половину темного коридора, они слышат громкие голоса. И звуки борьбы? Раздается треск, и какой-то человек кричит от боли. Дэвид вспотел от страха, но ему легче от того, что Питер рядом. Он часто насмехается над Питером, поддевает его, мол, у него на лбу написано, что он ходит в любимчиках, но правда в том, что Дэвид уважает Питера, даже если тот ему не так уж сильно нравится. Наверное, такое чувство можно испытывать к родному брату. Когда тебе противно находиться в одной комнате с парнем больше десяти минут, но, если бы дело дошло до драки, ты бы отдал за него жизнь.
Они приближаются к лестнице, и Питер дергает его за рукав.
– Пригнись, – шепчет он, и Дэвид кивает.
Когда они доберутся до перил, их будет легко заметить из вестибюля.
Бок о бок они пробираются на балкон и замирают возле дубовых опор, похожих на прутья тюремной решетки, отбрасывающих слабые косые тени в тусклом свете луны, который льется сквозь одинокое круглое окно вестибюля. Они осторожно выглядывают вниз в надежде увидеть, чем вызвана эта необычная ночная суматоха.
Вестибюль плохо освещен. Все плавает в полутьме. Из коридора, ведущего в комнаты священников, сочится и расползается по полу оранжевый свет, похожий на пролитую краску. Оттуда же доносится множество голосов, и Дэвид предполагает, что тот, кто смеялся, а затем кричал, находится где-то там, дальше по коридору.
– Смотри, – шепчет Питер.
Дэвид наклоняется вперед и видит, как открывается дверь часовни. Из нее поспешно выходит темная фигура, входит в столп оранжевого света и исчезает в коридоре.
– Эндрю, – бормочет Питер, и Дэвид кивает.
– Что думаешь? – тихо спрашивает Дэвид.
Питер открывает рот, но не успевает ответить, как еще один крик сотрясает воздух.
Этот крик звучит совсем по-другому. От него у Дэвида сводит живот. И он понимает, что кричит какой-то другой человек.