Большинство из них были городскими жителями, как и те, что расположились на лужайке у библиотеки. Дети адвокатов и бизнесменов, они были одеты с иголочки – в шерстяные брюки и вязаные жакеты. Некоторые, как и Джо, были сыновьями фермеров, рыбаков или дровосеков, взращенные туманными прибрежными деревнями, сырыми молочными фермами и дымными пилорамами, раскиданными по всей стране. Повзрослев, они научились искусно владеть топорами, баграми и вилами, и благодаря этой работе у них были широкие плечи и крепкие руки. Боллз знал, что их сила была полезна для спорта, но гребля – он, как никто другой, понимал это – являлась искусством настолько же, насколько и физическим трудом, и острый ум был настолько же важен, насколько важна была грубая сила. Лодка шириной всего полметра вмещала в себя около семисот пятидесяти килограммов живого веса, и чтобы двигать ее по воде с хоть каким-нибудь подобием скорости и грации, необходимо было сначала изучить, усвоить и привести в правильное и точное исполнение тысячу мелких нюансов. И в течение нескольких следующих месяцев ему надо будет научить этих мальчишек, по крайней мере, тех немногих, кому удастся попасть в команду первокурсников, каждой мелочи из этой тысячи деталей. Но не только мелочам ему придется обучать: смогут ли деревенские мальчишки справиться с интеллектуальной стороной этого спорта? Хватит ли у городских мальчишек стойкости для того, чтобы просто физически выжить? Боллз знал, что большинство из них не справится.
Еще один высокий мужчина спокойно наблюдал за происходящим, он стоял в широком проходе лодочной станции и вертел в руках шнурок, на котором висел ключ общества «Пси Бета Каппа». Он, как всегда, был безупречно одет: костюм-тройка, белоснежная рубашка, галстук и котелок. Элвин Албриксон, главный тренер всей гребной программы Вашингтонского университета, был очень придирчив к каждой детали, и его стиль одежды давал людям понять: он здесь главный и он очень занятой человек. Элу было всего тридцать – он был настолько молод, что ему сразу приходилось выстраивать четкие границы между собой и студентами, которые тренировались под его руководством. В этом очень сильно помогал костюм и ключ «Пси Бета Каппа». Помогало и то, что он был очень привлекательным от природы, с телосложением истинного гребца, коим он и являлся. В университетской команде, которая выиграла национальные соревнования в 1924 и 1926 годах, он был загребным веслом. Высокий, мускулистый, с широкими плечами, Албриксон обладал скандинавскими чертами лица: высокие скулы, точеный подбородок и холодные, серо-стальные глаза. Это были такие глаза, одного взгляда которых достаточно, чтобы заставить замолчать любого, кто осмелился усомниться в его словах.
Эл Албриксон
Родился Эл здесь, в Сиэтле, в районе Монтлейк, совсем недалеко от лодочной станции. Вырос он рядом с озером Вашингтон – в районе Мерсер Айленд, еще до того, как остров стал местечком для богачей. Семья его не была обеспеченной, они едва сводили концы с концами. Для того чтобы ходить в старшую школу имени Франклина Рузвельта, Албриксону каждый день приходилось плыть на небольшой лодке до Сиэтла, две мили туда и две обратно, в течение четырех лет. Он окончил школу с отличием, но всегда чувствовал, что учителя не ставили достаточно сложных задач, учеба давалась ему слишком легко. И только в Вашингтонском университете, когда он попал в команду по гребле, Эл Албриксон наконец реализовал свои способности. Здесь появились задачи его уровня сложности – как в учебе, так и на тренировках. Он преуспел в обеих областях, и, как только выпустился в 1926 году, университет тут же нанял его в качестве нового тренера для первокурсников, а впоследствии его повысили до главного тренера. Теперь для него жизнью и воздухом была академическая гребля и его команда. Университет и этот спорт сделали Албриксона тем, кем он был. И теперь оба они стали для Эла религией. И работа его заключалась в том, чтобы обращать других в эту религию.
Самый молчаливый человек во всем университете, а может быть, даже и во всем штате, Албриксон был широко известен своей немногословностью и загадочностью. По происхождению он был наполовину валлиец, наполовину датчанин, и спортивные писатели из Нью-Йорка, одновременно разочарованные и очарованные тем, насколько тяжело было вытянуть из него хотя бы скромную фразу, стали звать его «Суровый Викинг». Его подопечные также нашли прозвище подходящим, однако никто из них не решался назвать тренера так в лицо. Он заслужил глубокое уважение у своих парней и сделал это, ни разу не повысив голоса, более того, почти с ними не разговаривая. Те несколько слов, которыми он удостаивал ребят, были настолько тщательно подобраны и обладали такой силой, что либо резали кинжалом, либо согревали душу того, к кому они были обращены. Он строго запрещал своим спортсменам курить, пить и нецензурно выражаться – хотя ходили слухи, что он и сам грешит этим, находясь вне пределов видимости и слышимости студентов. Парням иногда казалось, что он был практически лишен эмоций, однако год за годом в нем начали проявляться самые глубокие и светлые чувства, которые многим из ребят никогда не довелось испытать.