— Нужно бы переписать этот дневник в один из этих толстенных бортовых журналов. — потянулся рукой за двумя сразу толстенными блокнотами. — В дополнении нужно начать вести и бортовой журнал корабля. Пару раз видел, что туда заносил Джек.
Эдвард приступил к переписыванию дневника в толстенный добротный блокнот. После дневника он переключился на бортовой журнал. Там юноша, по воспоминаниям действий Джека, решил записывал дату и то, что произошло в этот день, состав команды, состав вооружения на судне и продовольственный запасы. Благо отчет по всем этим параметрам заблаговременно предоставил Пол. Закончив это дело, юноша встал из-за стола, захлопнул бортовой журнал и посмотрел на часы.
— Девять часов. Три часа жизни я убил на писанину.
Эдвард засунул шпаги в ножны и пистолеты в кобуру, взял мешочек с метательными ножами и свой личный кинжал и наконец вышел из своей каюты. Капитан глубоко вдохнул, наполнив свои легкие свежим морским воздухом, и медленно выдохнул.
— Морской бриз. Лучший воздух в мире. А это что такое? — Эдвард увидел валявшуюся пустую бутылку рома у люка, ведущего в трюм. — Неужто? — капитан подошел и поднял бутылку. — Весело наверно было этой ночью. Интересно, какой же в трюме тогда бардак. — выкинул бутылку за спину, и та угодила в море. — Узнаем же тогда. — ноги капитана медленно ступали на каждую ступеньку. — Весело тут было. — проговорил удивленным голосом Эдвард, окинув взглядом бардак, разведенный в трюме.
Множество пустых бутылок валялись на полу. Перевернуты маленькие пустые бочки из-под рома. Матросы спали, где только это возможно и невозможно. Перевернутые столы и стулья, поваленные тумбы и откуда-то взявшиеся ножи, что торчали из стен, подчеркивали картину погрома. И в этой пугающей тишине раздаются первые ноты одной мелодии. Это звуки гитары и доносились они как раз из столовой. Эдвард старательно пробирается к входу в столовую, проходя через мебель, бочки, бутылки и людей, которые пока не подавали признаков жизни. Капитан медленно заходит в помещение и видит Чарльза, сидящего на столе свистнувшего ноги и играющего на гитаре одну из известных морских песен. Справа от Чарльза сидел, с положенной на дубовую столешницу головой, Эвен. Слева на столешнице лежал Оливер Нортон[1] голова, которого свисала со стола. Как и подавало лекарю, на Оливере был белый халат, его светло-русые волосы были чем-то запачканы, тем что в пылу праздник смогли разлить.
Капитан посмотрел вниз и увидел у самого порога валявшегося Пола. Боцман сладко спал, уткнувшись лицом в пол. Эдвард ногой повернул Пола на спину и дал пощечину. Тот не проснулся, а даже захрапел. Капитан подошел к Чарльзу и уселся на столешницу рядом с ним.
— Весело вы вчера время провели. — озвучил очевидное юноша.
— Я знаю. — Чарльз убирает правую руку от струн, берется за горлышко бутылки, стоящей рядом с ним, и начинает утолять жажду.
— А ты-то, почему не дрыхнешь как осел после каторги на поле. — Чарльз убирает бутылку от своих уст.
— У меня с рождения такой талант. Кто-то хорошо рисует, кто-то большой и сильный как Пол, а кто-то я. — чуть приподнял плечи квартирмейстер. — Сколько бы я пил я не усну и, если не сильно уставший. И мне ром не так сильно в голову дает.
— Хороший талант.
— Знаю.
— Что было-то здесь?
— Так просто побуянили. Пели песни, пили, обсуждали баб и прошедший бой. Пили за тебя, Эдвард, за твое здоровье и за наше, конечно.
— Я рад.
После этих слов с пола поднимается боцман «Пандоры», на лице которого остались следы деревянных досок. Пол протер лицо ладонью и сел за скамейку.
— Чарльз, ты невероятный черт. Сколько же в тебя влезает? Я выпил меньше тебя, но почему-то уснул. Не пить я больше так не буду. — чуть массировать лоб начал Пол. — Хорошо, что Эдвард пока не знает. — будто и вовсе не увидел своего капитана боцман.
— Вот это хорошо. — донесся голос капитана из-за спины Пола.
— Черт! — Пол мигом вскочил на ноги, повернулся лицом к сидящему на столе Эдварду и убрал руки за спину. — Прошу прощенья за все произошедшее вчера!
— Да успокойся ты, Пол. Вчера был праздник. Просто я не хотел его праздновать. Тем более «Пандора» — чуть развел руки в стороны. — это государство, где нет господства одного человека. Здесь трудимся мы все ради общей цели.