— Никогда мне не рассказывал.
— Пришлось к слову, что ли, к месту.
— Гипнотизеры… Они ведь тоже вызывают, пробуждают, облекают в образы ушедшее или будущее. Диктуют, внушают. Настраивают память.
— Их побаиваются простые смертные. Не понимают.
— Лермонтова тоже побаивались простые смертные. И не понимали.
— А он кого, по-твоему, побаивался?
— Пушкина. Хотел подойти к нему уже зрелым поэтом. Лебеди сели. Смотри, у самого берега.
— Вдруг выйдут на берег — он и она.
— Два всадника. А стекло морской лампады сверкает под солнцем, как шарик твоего гипнотизера.
Стекло лампады на скале ярко сверкало. Шар-око.
— Ты тягаешься с самой Александрой Филипповной, гадальщицей, — напомнил я.
— И с твоим Косо… Ваном!
— И с моим Косо… Ваном!
— И с Павлушей Вяземским! — засмеялась Вика.
— И с Павлушей Вяземским! — закричал я с шотландской башни.
— Если будешь так кричать, нас выведут отсюда пограничники.
На той же скале, где была установлена лампа, была и пограничная застава со смотровой вышкой.
— Лебеди опять поднялись и улетают, — с сожалением, сказала Вика.
Мы молча проводили взглядом лебедей, пока они не скрылись из вида. Вернутся ли опять? И выйдут ли на берег? Два всадника. Он и она. Здесь, на мысе Плака, где сверкает шар-око?..
Берег от деревни Партенит сначала идет на N, а затем поворачивает к O, к мысу Плака (Кучук-Ламбат). В этот берег вдается небольшая бухточка. На берегу бухточки, ближе к деревне Партенит, расположено селение Карасан, в котором имеется большой парк, состоящий преимущественно из хвойных деревьев, а против него находится кедровая роща. Мыс Плака высотой 61 м. Его легко отличить по белой четырехугольной башне на вершине, возвышающейся несколько севернее мыса, и желтому дому с красной остроконечной крышей.
В ялтинском бюро экскурсий и путешествий на вопрос: кто бы мог рассказать о Карасане и Кучук-Ламбате, — мне ответили:
— Инна Юрьевна Надеждина. — И продиктовали номер ее домашнего телефона.
Только на третий день вечером у Надеждиной подняли трубку, и это была сама Инна Юрьевна. Я не мог скрыть радости, что ее застал.
— Сейчас вернулась из Карасана и Кучук-Ламбата. Вожу очень много экскурсий, — будто извиняясь за свое отсутствие, ответила Надеждина.
— Поразительно, — сказал я. — По поводу Кучук-Ламбата и Карасана мы вам и звоним.
— Что вас интересует?
— Нас интересует, где именно было поместье генерала Бороздина? Какое отношение к этим местам имеет семья Раевских, если имеет? У нас об этом пока очень смутные представления. Кто посадил итальянские сосны? И наконец, нам хочется с вами познакомиться!
Инна Юрьевна засмеялась:
— Поместье генерала Бороздина Андрея Михайловича было в Кучук-Ламбате. А его брата, Михаила Михайловича, — в Карасане. Итальянские сосны пинии, возможно, посадил в Карасане друг Пушкина Николай Раевский. — И тут же спросила: — Где вы остановились?
— Мы живем в Доме творчества Литфонда. Бывшее имение Эрлангера.
— Я живу рядом, на улице Кирова, 22. Отдельный домик. Приходите.
— Когда?
— Попробуем завтра часам к шести. Кажется, экскурсии у меня будут короткими. Предварительно позвоните, чтобы я вам объяснила, как найти мой домик. Он так запрятан, что найти не просто. Как вы относитесь к разного вида животным?
— Замечательно относимся. У нас была собака, но погибла. Каких животных вы имеете в виду?
— Начиная от собаки и кончая тритончиком.
Инна Юрьевна вернулась с экскурсией поздно: ей заменили последний маршрут, и она ездила в Бахчисарай, что совсем не близко от Ялты. Наша встреча была перенесена еще на день.
И вот мы с Викой спускаемся с «литфондовской горы» на улицу Кирова и начинаем искать дом № 22, у которого, как нам было еще сказано, на филенке дверей нарисован портрет собаки и написано: «Здесь живу я».