Родители, должно быть, соскучились по Филиппу, и он, наверное, тоже. Кроме того, у него есть домашние дела, обязанности, наконец. Возможно, Филипп даже обручен или вскоре будет обручен, как и предсказывал противный лорд Ортолан. И с какой-то другой девушкой, а не с ней, не с Авророй.
– Вам нравится здесь? – выдавила из себя Аврора, чтобы как-то поддержать разговор, и удивилась, как у нее моментально охрип голос.
– Я не против побывать в лесу в такой большой компании, хотя все равно пугаюсь разных звуков, – ответила леди Фиора, осматриваясь вокруг. – Ведь здесь же могут быть и медведи, и гадюки. Или даже феи.
Аврора подумала, не рассказать ли леди Фиоре, что медведи и гадюки разбегаются, услышав шум и голоса людей, но решила этого не делать. Любое упоминание о медведях и гадюках только еще сильнее встревожит ее. А вот насчет фей...
– Феи вам вреда не причинят, – осторожно сказала Аврора.
Леди Фиора как-то странно взглянула на нее, но возражать не стала. Королеве перечить нельзя, эта прописная истина известна каждой фрейлине.
– А еще в лесу можно встретить массу замечательных вещей. Вот, например. – И Аврора, направив свою лошадь к зарослям дикой ежевики, наклонилась в седле, сорвала несколько крупных ягод и на ладони протянула их леди Фиоре, которая была известной сладкоежкой. - Видите?
– Сырые ягоды?! – наморщила свой аристократический носик леди Фиора. – Какой ужас! Ими же можно отравиться!
– Как интересно! – воскликнул нагнавший их граф Ален, увидев ягоды в ладони Авроры. – А давайте наберем этих ягод и привезем на кухню! – предложил он. – Уверен, что наша кухарка будет в восторге!
У них в замке ягоды, овощи и фрукты всегда подавали только вареными, тушеными или запеченными в пироге. Аврора была уверена, что это кухарка старается показать свой класс, но ей и в голову не могло прийти, что аристократы боятся есть сырые овощи и фрукты. Боятся отравиться, вот глупые! Аврора все детство лакомилась лесными ягодами, и с ней ничего никогда не случалось – разве что потом было трудно отмыть руки от сока.
Она закинула ягоды в рот, поразив тем самым своих спутников до глубины души.
– В обозримом будущем я надеюсь уговорить вас посетить мое имение, – сказал ей граф Ален. – Я вижу, что вы очень любите природу, а тот уголок, который принадлежит мне в Персифоресте, он... очень живописный, очень.
– Вы, должно быть, скучаете по нему, – сказала Аврора, думая при этом о принце Филиппе.
– Это так, но мне слишком тяжело расстаться с вами, – галантно ответил граф и добавил с улыбкой: – Так что решение здесь может быть только одно – поехать вместе. У нас в реках тесно от рыбы, леса полны дичи. И, разумеется, шахты. Самые большие во всем Персифоресте железные шахты.
Аврора с трудом сдержалась, чтобы не передернуться от омерзения. Нет, граф Ален, конечно же, не был виноват, что именно на его землях были шахты, где добывали смертельно опасное для фей железо. Да и железо-то в чем виновато? Из него делают много полезных вещей.
– Эти шахты – источник богатства нашей семьи, – продолжил граф. – Они принесли нам деньги, на которые было построено наше поместье, и смею надеяться, оно вам понравится. У нас есть даже апельсиновые деревья, представляете? Мы купили на юге саженцы и выращиваем их в тепле, под крышей.
Прежде чем граф Ален успел рассказать Авроре о других достопримечательностях своего поместья, с ними поравнялся принц Филипп.
– Ужасно не люблю мешать людям и прерывать их беседу, но хочу сообщить, что мне, кажется, удалось найти отличную точку для обзора, – сказал он. – Мы сейчас очень близко от того места, где вас короновали повелительницей вересковых топей – я не ошибся, Аврора?
Она сразу вспомнила тот день, вспомнила своих тетушек, несущих ей корону, и Малефисенту, торжественно объявляющую ее королевой, призванной объединить два народа – людей и фей. В тот момент, когда Аврора приняла руку одного из трех древесных стражей, она заметила стоящего среди фей Филиппа. Он с легкой улыбкой смотрел на нее, а у нее вдруг бешено забилось сердце.
И было это еще до того, как она узнала про поцелуй.
«Он не тот, кто тебе нужен, – сказала ей позже тем же вечером Фислвит. – Если принц не смог пробудить тебя от волшебного сна, значит, не он твоя истинная любовь. Он такой красивый, что, пожалуй, слишком сильно любит себя самого, чтобы в его сердце осталось местечко еще для кого-нибудь».
Поначалу Авроре было горько думать об этом, но потом, наоборот, она испытала облегчение. Ведь если Филипп не любит ее, значит, с ним можно говорить буквально обо всем, ничего не тая и не смущаясь, верно? И до чего лее хорошо, что рядом с тобой есть человек, с которым можно быть предельно честной, быть просто самой собой.