Джон-весельчак посмотрел на клетку с сороконожкой, затем перевел взгляд на Малефисенту:
– Надеюсь, его вы назад в человека превращать не станете?
– Станет. Обязательно станет, – ответила Аврора, опередив Малефисенту. – Сороконожки не могут давать показания в суде.
– Ты уверена? – недобро усмехнувшись, спросила Малефисента.
Аврора строго взглянула на нее.
– Тогда не раньше, чем мы вернемся во дворец. Договорились? – сказала Малефисента.
Взгляд Авроры остался прежним.
– Ну ладно, – сдалась Малефисента.
Она небрежно взмахнула рукой. Клетка распалась, и из нее вывалился граф Ален. Ошеломленный, но в своем прежнем виде.
– Джон! – воскликнул он, пытаясь стряхнуть с себя остатки клетки (труднее всего было вытаскивать их из волос). – Эта ведьма заколдовала меня, наложила проклятие! Надеюсь, ты понимаешь, что ее следует немедленно заковать в цепи!
Джон-весельчак покачал головой и сказал, обращаясь к Малефисенте:
– А ведь вы, похоже, были правы. Теперь нам придется выслушивать его болтовню всю дорогу до самого замка.
С этими словами он повел графа Алена к одному из своих всадников.
Ставший крылатым конем Диаваль опустился на колени, чтобы раненому Филиппу было удобнее забраться ему на спину. Филипп уселся, а следом за ним на Диаваля забралась Аврора.
Взмахнув мощными крыльями, Диаваль оттолкнулся от земли и поднялся в воздух. Он взлетал все выше и выше, а спустя несколько секунд к ним пристроилась и Малефисента. Она неслась на своих крыльях, на ее лице расплывалась широкая улыбка, а в глазах горел яркий веселый огонек.
Малефисента и по земле ходила очень грациозно, однако ее родной стихией все же был воздух. Она передвигалась в нем с легкостью и изяществом танцора, радостно взмывала вверх, пикировала вниз, нарезала круги – одним словом, наслаждалась полетом. За спиной у нее равномерно поднимались и опускались сильные крылья.
Филипп вцепился руками в гриву волшебного коня. Сидящая сзади Аврора одной рукой обхватила принца за талию – с той стороны, где у него не было раны, – и, запрокинув голову, с восторгом наблюдала за облаками. Ее золотистые волосы развевались на ветру.
В ту ночь, безмерно уставшая, Аврора спала крепко, но проснулась рано – когда над горизонтом только-только начинала разгораться золотая заря. Лежа в постели и наблюдая за восходом солнца, Аврора думала о том, что ей предстоит сделать сегодня, в этот начинающийся день. К тому времени, когда в ее спальню вошла Марджори и принесла на подносе завтрак, королева успела принять несколько важных решений.
Поставив поднос, Марджори бросилась к Авроре, обхватила ее ладони и воскликнула:
– До чего же я рада, что вы целы и невредимы! Я так боялась за вас!
– Временами я и сама за себя боялась, – призналась Аврора, сжимая пальцы Марджори.
Затем Аврора выпила чаю и съела бутерброд с маслом, а Марджори тем временем взахлеб рассказывала, как танцевала на празднике – даже прошлась с одним из эльфов пару кругов у «майского дерева», – и, покраснев, упомянула о комплиментах, которыми тот ее осыпал. Хотя, надо заметить, не обо всех комплиментах.
После завтрака Аврора накинула халат и поднялась по лестнице на следующий этаж, в комнаты принца Филиппа. Она решила, что если уж они могли посреди ночи встречаться у фонтана, то уж теперь, при ярком свете дня, можно обойтись без церемоний, тем более что ей не терпелось узнать, как чувствует себя раненый.
Войдя в спальню принца, Аврора застала его обнаженным по пояс – старенький доктор с буйными седыми волосами и длинными клочковатыми баками делал ему перевязку.
– О, доброе утро! – поздоровался Филипп, увидев Аврору, и заметно смутился.
Смутилась и Аврора – у нее моментально вспыхнули щеки.
– Я просто хотела убедиться, что с вами все в порядке, принц, – пробормотала она.
– Пару недель не смогу танцевать, – нарочито бодрым тоном откликнулся он. – Но швы мне наложили, и еще сегодня утром приходил огр-людоед с вересковых топей, принес пакетики с какими-то особенными травками. Их нужно заваривать и замачивать в этом настое бинты, чтобы рана скорее зажила.
Аврора посмотрела на доктора, предположив, что тот должен относиться к лекарствам фей с большим недоверием. Но доктор, прочитав скрытый во взгляде Авроры вопрос, с улыбкой ответил: