– Хорошо, – сказала она. – Ну, что там еще случилось?
– Цветы, ваше величество, – откашлявшись, сообщил лорд Ортолан. – Вдоль всех границ Персифореста растет цветочная стена.
– Но цветы... это же прекрасно, – заметила Аврора, которую смутил мрачный тон советника.
Лорд Ортолан еще сильнее нахмурился и подвел Аврору к столу, на котором стояла деревянная шкатулка.
– Да, я, конечно, понимаю, что цветы – это прекрасно, однако прошу вас вспомнить о терновой стене, окружающей вересковые топи, чтобы защитить их от людей.
Аврора подождала дальнейших объяснений и, не дождавшись, спросила сама:
– Вы хотите сказать, что наше королевство теперь отрезано от остального мира? И все торговые пути перекрыты?
Лорд Ортолан вновь прокашлялся – еще дольше и громче, чем прежде:
– Нет, это не так. Точнее, не совсем так. Дороги свободны от цветов... то есть цветы там тоже растут, но при этом образуют нависающую над дорогой арку. Через эту арку можно и в Персифорест попасть, и от нас уехать, однако торговцы – они... Они боятся этих арок, и я не могу их винить за это. Многие торговцы подъезжают к нашей границе и поворачивают назад. А многие наши купцы боятся выезжать за пределы Персифореста: боятся, что границы закроются и им не удастся попасть обратно.
Он открыл стоящую на столе шкатулку. Внутри лежал стебель с растущими на нем двумя розами – черными, словно разлитая тушь. Внешняя сторона каждого лепестка блестела, как отполированный мрамор, внутренняя же была матовой, словно черный плюш. А на конце каждого лепестка торчала игла, похожая на жало скорпиона, которым заканчивается его загнутый хвост.
– О, – воскликнула Аврора, – теперь я понимаю, почему эти цветки немного пугают людей.
– Немного? – хмыкнул лорд Ортолан. – У меня нет ни малейших сомнений, что эти цветки – дело рук вашей крестной. Я только одного не понимаю: зачем она это затеяла? Что она замышляет?
– Она не желает причинить вреда никому из жителей Персифореста, в этом у меня нет ни малейших сомнений, – сказала Аврора, поглаживая лепесток черной розы. Если не считать острого шипа, он был на удивление мягким и нежным. И очень красивым. Точь-в-точь как ее крестная.
– Откуда нам это знать, ваше величество? – продолжал стоять на своем лорд Ортолан.
– Малефисента хочет нам услужить, – с улыбкой ответила Аврора. – А это значит, что убедить ее остановиться мне будет гораздо труднее.
Глава 4
Надевая корону на голову Авроре, Малефисента даже не задумывалась, какой опасности она подвергает при этом свою крестницу. Напротив, идея сделать Аврору королевой обоих государств – людей и волшебного народца – казалась ей превосходной и многообещающей. Ведь Аврора хотела жить на вересковых топях, но при этом уже была наследницей трона Персифореста. Феи любили эту девушку, и не было причин сомневаться, что и люди тоже ее полюбят.
Малефисента верила, что Аврора станет прекрасной королевой.
И она действительно была прекрасной. Внешне.
А вот дела у нее шли из рук вон плохо. На вересковых топях все ожидали только одного – что королева Аврора защитит их волшебный народец от внешних угроз. Но в Персифоресте все было иначе. Здесь на Аврору сразу столько всего навалилось! Ее пытались то обмануть, то перехитрить, то лишить трона или требовали от нее моментального решения всех накопившихся в королевстве проблем.
Ну, а поскольку королевой Аврору сделала, по сути, Малефисента, она не могла стоять в стороне и решила, что будет помогать своей крестнице. Понемногу. Аккуратно. Незаметно для постороннего глаза.
Посадить несколько семян вдоль границы королевства. Приготовить волшебное зелье, которое защитит Аврору от любого яда. Заставить нескольких опасных преступников самих явиться с повинной. Наслать грозовые ливни в нужный момент, когда посевы изнывают от жажды и фермеры Персифореста начинают опасаться за свой урожай.
Ну, а если сердца людей наполняет страх, так в этом нет ничего плохого, не правда ли? Пусть знают и помнят, что каждый, кто посмеет замахнуться на Аврору, будет иметь дело с Малефисентой!
Но начав странствовать по Персифоресту, Малефисента открыла совершенно неожиданную для себя вещь.
Изнанку человеческой жизни.
До этого Малефисента о жизни людей знала очень мало, а точнее сказать, не знала практически ничего. Она не представляла, какой мучительной, беспросветной может быть эта жизнь. Никогда не видела, как люди копаются в грязи, чтобы добыть немного гнилых овощей и сварить похлебку своим голодным детям. Не видела их осунувшихся лиц, потухших глаз, сгорбленных спин. Не видела, как разлучает влюбленных злоба и жадность. Не видела соседей, готовых разорвать друг другу глотку из-за какой-нибудь ерунды.