Важно, чтобы доктора и патронажные сестры понимали: они нужны, очень нужны, если дела пошли плохо со стороны физиологии, но они не являются специалистами, когда речь идет о близости, жизненно важной как для матери, так и для младенца. Начни медики давать советы, касающиеся этой близости, они окажутся в сомнительном положении, потому что ни мать, ни ребенок не нуждаются в подобных советах. Им нужны подходящие условия, которые позволят матери верить в себя. Очень ценной мне представляется новая, получающая широкое распространение практика, когда отец присутствует при родах. Его присутствие придает значимость самым первым моментам, когда мать смотрит на свое дитя, прежде чем отдохнуть. (То же самое — с кормлением грудью.) Это часто вызывает серьезные затруднения, потому что мать не может кормить грудью путем сознательного усилия. Ей надо подождать реакции собственного организма. С другой стороны, возможна настолько интенсивная реакция, что мать не в силах дождаться ребенка, и ей необходимо помочь что-то сделать с переполненной молоком грудью.
Что касается образования докторов и патронажных сестер в этой области, следует помнить, что им нужно учиться многому другому, ведь требования современной медицины и хирургии очень высоки. Доктора же и сестры — обыкновенные люди. Родителям следует знать, что от них требуется уже на ранней ступени ухода за ребенком, и настойчиво совершенствоваться в умении быть родителями. Изредка родители находят такого доктора, такую сестру, которые прекрасно понимают, в чем состоят функции медиков, а в чем — родителей, и тогда партнерство складывается очень успешно. Мне же часто приходится слышать от матерей о страданиях, причиненных докторами и патронажными сестрами, которые даже при высокой квалификации не способны удержаться от вмешательства и совсем не помогают — чтобы не сказать вредят — отношениям между матерью, отцом и ребенком.
Конечно, есть матери, испытывающие очень большие трудности из-за своего внутреннего конфликта, который, возможно, связан с их собственным детским опытом. Иногда таким матерям можно помочь. Если матери не удается кормить грудью, будет ошибкой настаивать на продолжении попыток, которые никогда не увенчаются успехом, а вот вред от них весьма вероятен. Следовательно, очень вредно, когда те, кто в ответе за помощь матери, имеют предвзятое мнение о том, что она должна делать в отношении кормления грудью. Часто мать вынуждена рано перейти к иному способу кормления, но, родив второго, третьего ребенка, она может успешно справиться и тогда будет счастлива, что кормление грудью дается ей без всяких усилий — естественно. Если мать не может кормить, у нее все равно есть много других путей установить близкий, физический контакт с ребенком.
Проиллюстрирую особую важность этих моментов на очень ранней стадии. Вот, к примеру, женщина, взявшая на воспитание полуторамесячного ребенка. Она обнаруживает, что ребенок контактный, реагирует, когда его берут на руки, прижимают к груди — на все прочие, аспекты холдинга в заботе о ребенке. Но приемная мать выясняет еще и то, что у девочки в полтора месяца уже есть паттерн поведения, связанный с прошлым опытом. Он проявляется только в ситуации кормления: чтобы крохотная девочка согласилась принимать пищу, мать должна положить ее на пол или на стол и без непосредственного физического контакта держать бутылочку, из которой девочка будет сосать. Эта неестественная форма кормления закрепляется и включается в структуру личности ребенка, а кроме того, открывает всем наблюдающим за развитием ребенка, что очень ранний этап обезличенного кормления дал эффект — в данном случае далеко не положительный.
Если продолжить примеры, я только запутаю вас, потому что предмет необъятный. Лучше я попрошу слушающих меня обратиться к собственному опыту и напомню: все мелочи взаимоотношений между матерью и ребенком в самом начале их общения значимы и ничуть не утрачивают значения оттого, что кажутся само собой разумеющимися.
Таким образом, я подхожу к утверждению ценности вскармливания грудью, отправляясь от мысли, что вскармливание грудью не является абсолютно необходимым, особенно для матерей, имеющих с этим личные трудности. Но едва ли кто-нибудь возразит, если я скажу: полнота опыта, переживаемого в момент естественного кормления, безмерна. Ребенок бодрствует, оживлен, вся его зарождающаяся личность целиком вовлечена в процесс. Большая часть бодрствования у младенца на первых порах связана с процессом кормления. В этом процессе ребенок черпает материал для сновидений. Впрочем, вскоре у него появляется много других источников, которые отражаются во внутренней реальности спящего и, конечно, видящего сны ребенка. Доктора так привыкли говорить либо о здоровье, либо о болезнях, что иногда забывают упомянуть о спектре состояний, которые как раз и обозначают словом «здоровье». А спектр таков, что если у одного ребенка переживания слабые, бледные, даже наводящие скуку, то у другого — слишком волнующие, яркие; такой ребенок затоплен эмоциями, с многообразием которых ему трудно справиться. Для некоторых же младенцев кормление является настолько скучным опытом, что плач от ярости и разочарования будет облегчением, так как станет переживанием, по крайней мере, дающим чувство реальности и вовлекающим все существо младенца. Следовательно, когда речь идет о кормлении грудью, первое, о чем надо задуматься, — обеспечено ли младенцу богатство переживаний и возможность участвовать всем существом. Многие важные черты кормления грудью присутствуют и при вскармливании из бутылочки. Например, ребенок и мать смотрят в глаза друг другу. Это значимый аспект раннего опыта, не связанный с использованием настоящей груди. Однако можно предполагать, что вся полнота вкуса и запаха и вся совокупность чувственных ощущений кормления грудью остается неизвестной маленькому ребенку, берущему резиновую соску. Дети, несомненно, находят некое удовольствие даже в такой невыгодной ситуации, и в некоторых случаях их пристрастие к резине может быть прослежено до этого раннего этапа вскармливания через соску. Способность младенца накапливать чувственный опыт видна и в использовании того, что я назвал «переходными объектами», когда все многообразие мира сводится для ребенка к различию между шелком, нейлоном, шерстью, хлопком, льном, накрахмаленным нагрудником, резиновой соской и мокрой салфеткой. Впрочем, это иная тема, которой я бегло коснулся, только чтобы напомнить вам: в крохотном мирке младенца происходят грандиозные события.