Тетя Ли стояла в двери со скрещенными руками. Сперва она выглядела взволнованной, но когда ее глаза нашли меня, в них мгновенно загорелся гнев. Она была в халате, напоминая мне, как поздно я вернулся. Одна седая прядь выделялась из копны её темных волнистых волос, заплетенных в толстую косу на боку.
— Извини? — предложил я.
— Ты пропустил ужин, — сказала она, открывая дверь с сеткой. Я вошёл внутрь, и она последовала за мной. — Твоя тарелка в микроволновке. Поешь, а потом можешь рассказать мне, где тебя носило.
— Да, мэм, — сказал я, протискиваясь мимо нее. Я прошёл мимо деревянного овального обеденного стола к кухне, открыл микроволновку и увидел тарелку, покрытую фольгой. Мой рот мгновенно наполнился слюной.
— Сними е... — начала тетя Ли, но я уже сорвал фольгу, захлопнул дверцу и нажал на двойку на панели с цифрами.
Я смотрел, как тарелка крутилась по кругу под теплым желтым светом. Стейк начал шипеть, и соус на картофельном пюре запузырился.
— Не сейчас, — рявкнула тетя Ли, когда я приблизился к ручке микроволновки.
Мой живот заурчал.
— Если ты так голоден, то чего так долго ждал, прежде чем вернуться домой?
— Я застрял на дереве, — сказал я в ту же секунду, когда микроволновка засигналила.
— Застрял на дереве? — тетя Ли вручила мне вилку, когда я проходил мимо нее, и последовала за мной к столу.
Я откусил первый кусок и простонал, откусив еще два куска прежде, чем тетя Ли смогла бы задать еще один вопрос. Моя мама тоже была хорошим поваром, но чем старше я становился, тем голоднее я себя чувствовал. Не важно, сколько раз я ел за день или как много я съедал за раз, я никогда не чувствовал себя сытым. Я никогда достаточно быстро не мог набить едой — любой едой — свой желудок.
Тетя Ли скривилась, когда я склонился над тарелкой, чтобы создать меньшее расстояние от нее до моего рта.
— Ты непременно объяснишь мне это, — сказала тетя Ли. Когда я не остановился, она наклонилась, чтобы положить свою руку мне на запястье. — Эллиот, не заставляй меня спрашивать снова.
Я постарался быстрее жевать и проглотить, согласно кивая.
— Возле огромного дома ниже по улице есть дуб. Я взобрался на него.
— И?
— И пока я был там, ожидая подходящего момента, чтобы сделать хороший снимок на фотоаппарат, появились люди.
— Калхуны? Они тебя видели?
Я покачал головой, быстро прожевывая очередной кусок.
— Ты же знаешь, что это босс дяди Джона, верно?
Я перестал жевать.
— Нет.
Тётя Ли откинулась назад.
— Из всех деревьев ты выбрал это...
— Они выглядели хорошими... и грустными.
— Почему? — по крайней мере на секунду она перестала злиться.
— Они хоронили кого-то на заднем дворе. Я думаю, их собака умерла.
— Ох, это плохо, — сказала тётя Ли, пытаясь посочувствовать. У неё не было детей или собак, и казалось, ее это не тревожило. Она почесала голову, внезапно занервничав. — Твоя мама звонила сегодня.
Я кивнул, откусив в очередной раз. Она позволила мне закончить, терпеливо ожидая, что я вспомню воспользоваться салфеткой.
— Что она хотела?
— Похоже, она и твой папа налаживают отношения. Она звучала счастливой.
Я посмотрел в сторону, стиснув зубы.
— Она всегда такая поначалу, — я повернулся к ней. — Её глаз вообще зажил?
— Эллиот...
Я встал, забрав свою тарелку и вилку, унося их в раковину.
— Ты ему сказала? — спросил дядя Джон, почесав свой круглый живот. Он стоял в коридоре, одетый в темно-синий пижамный комплект, который тетя Ли купила ему на прошлое Рождество. Она кивнула. Он посмотрел на меня, разглядев отвращение на моем лице. — Ага. Нам это тоже не нравится.
— Только что, — сказала тетя Ли, скрещивая руки.
— О маме? — спросил я. Дядя Джон кивнул. — Это херня.
— Эллиот, — проворчала тетя Ли.
— Это нормально, что нам не нравится, что она решила вернуться к кому-то, кто ее бьет, — сказал я.
— Он твой отец, — сказала тетя Ли.
— Какое это имеет значение? — спросил дядя Джон.
Тетя Ли вздохнула, дотронувшись пальцами лба.
— Ей не понравится, что мы обсуждаем это с Эллиотом. Если мы хотим, чтобы он продолжал возвращаться...
— Вы хотите, чтобы я продолжал возвращаться? — удивленно спросил я.
Тетя Ли сложила руки под грудью, отказываясь бросать мне эту кость. Эмоции сводили ее с ума. Может, потому что любые другие эмоции было сложнее контролировать, и это заставляло ее чувствовать себя слабой, но она не любила говорить ни о чем, что вызывало в ней какие-либо чувства, кроме злости.