Дядя Джон улыбнулся:
— Она прячется в ванной на целый час каждый раз, как ты уезжаешь.
— Джон, — прошипела тетя Ли.
Я улыбнулся, но улыбка тут же исчезла. Острая боль от моих царапин напомнила мне, что я видел.
— Как вы, ребята, думаете, эта девочка в порядке?
— Дочка Калхунов? — спросила тетя Ли. — А что?
Я пожал плечами.
— Я не знаю. Просто было кое-что странное, пока я сидел на дереве.
— Ты сидел на дереве? — спросил дядя Джон.
Тётя Ли отмахнулась от него, подойдя ко мне.
— Что ты видел?
— Я не уверен. Ее родители показались мне хорошими.
— Они достаточно хорошие, — сказала тетя Ли, — Мэвис была избалованным ребенком в школе. Ее семья владела половиной города из-за цинкового завода, но завод закрылся, и один за другим они все умерли от рака. Вы знаете, что этот проклятый завод загрязнил здесь подземные воды? Шёл длинный судебный процесс против ее семьи. Единственное, что у нее осталось — это этот дом. Знаете, он должен был зваться Особняк Ван Метер. Они изменили название, когда родители Мэвис умерли, и она вышла замуж за сына Калхунов. Ван Метеры здесь всем ненавистны.
— Это грустно, — сказал я.
— Грустно? Ван Метеры отравили весь город. Половина населения сражается с раком или с осложнениями рака. Это наименьшее, что они заслужили, если ты спросишь меня, особенно если ты примешь во внимание то, как они ко всем относились.
— Мэвис плохо к тебе относилась?
— Нет, но она ужасно относилась к твоей маме и дяде Джону.
Я нахмурился:
— И её муж — босс дяди Джона?
— Он хороший человек, — сказал дядя Джон, — Все его любят.
— Что насчёт девочки? — спросил я. Дядя Джон понимающе улыбнулся, и я покачал головой. — Неважно.
Он мне подмигнул:
— Она красавица, не так ли?
— Неа. — Я прошёл мимо них и открыл дверь подвала, спускаясь вниз по лестнице. Тетя Ли миллиард раз просила дядю Джона сделать там ремонт, купить новую мебель и ковер, но я не сидел там так много времени, чтобы это меня волновало. Все, что было важно для меня — это камера, и дядя Джон дал мне свой старый ноутбук, чтобы я мог практиковаться обрабатывать фотографии. Я скинул фото, которые сделал, но не мог сконцентрироваться на них, все время думая о странной девочке и ее странной семье.
— Эллиот? — позвала тетя Ли. Я поднял голову и посмотрел на маленькие квадратные черные часы, стоящие рядом с монитором. Я взял их в руки, не веря, что прошло уже два часа.
— Эллиот, — повторила тетя Ли, — Твоя мама звонит.
— Я перезвоню ей через минуту, — крикнул я.
Тетя Ли спустилась вниз по ступенькам, в ее руке был мобильный телефон.
— Она сказала, что если ты хочешь свой собственный телефон, то должен сказать об этом ей или мне.
Я вздохнул и встал со своего места, пробираясь к тете Ли. Я взял ее телефон, нажал на дисплее на громкую связь, и поставил его на свой стол, возвращаясь к работе.
— Эллиот? — произнесла мама.
— Привет.
— Я, эм... Я поговорила с твоим папой. Он вернулся. Он хотел сказать, что сожалеет.
— Тогда почему он не говорит это? — проворчал я.
— Что?
— Ничего.
— Ты не имеешь ничего против того, чтобы он вернулся домой?
Я сел обратно на свой стул, скрестив руки.
— А какая разница? Ты ведь спросила не потому, что тебя волнует, что я думаю.
— Меня волнует это, Эллиот. Вот, почему я позвонила.
— Как твой глаз? — спросил я.
— Эллиот, — прошипела тетя Ли, делая шаг ко мне.
Через секунду мама ответила:
— Уже лучше. Он обещал...
— Он всегда обещает. Это его не сдерживает, когда он зол, вот в чем проблема.
Мама вздохнула:
— Я знаю. Но я должна попытаться.
— Как насчет того, чтобы ты попросила его попытаться хоть раз?
Мама затихла.
— Я попросила. У него осталось немного шансов, и он это знает. Он все еще пытается, Эллиот.
— Это не сложно — не поднимать руку на девушку. Если ты не можешь, то лучше держись подальше. Скажи ему это.
— Ты прав. Я знаю, что ты прав. Я скажу ему. Я люблю тебя.
Я стиснул зубы. Она знала, что я люблю ее, но было тяжело напомнить себе, что ответить ей тем же не значило согласиться с ней насчет переезда отца к нам домой.
— Я тоже.
Она выдохнула смешок, но грусть просачивалась сквозь её слова:
— Все будет хорошо, Эллиот. Я обещаю.
Я наморщил нос: