Сестра обожала бывшего министра. Когда он впервые приехал к ним в гости в сопровождении телохранителя, восседавшего на козлах, она раскаялась, что согласилась выйти за такого человека, как ее благоверный.
Правда, он богат, но состояние нажил на спекуляциях кожей, университета не кончил, а главное — никогда не был министром. И ее замужество показалось ей непростительным мезальянсом. Она даже стала бояться, как бы этот ее неравный брак не отразился на судьбе Нади, но утешалась мыслью, что в ее дочке материнская кровь возьмет верх над отцовской.
К часу дня хозяйки и гость приехали с вокзала.
Сели обедать.
Надя вертелась около дяди и болтала без умолку.
— После обеда мама с папой пойдут в гости, а мы с тобой — в кино, на дневной сеанс. Сегодня в последний раз показывают «Возвышенное счастье» Нордикса. Играют Аста Нильсен и Псиландер. Я в них влюблена! Она, правда, очень уж худенькая, но играет великолепно. А он — ах, до чего он красив! Пойдем вдвоем с дядей, под руку, важно-преважно.
— В котором часу начинается сеанс?
— В пять, но мы выйдем в три. Ты еще успеешь отдохнуть. У вас там есть кино?
— Неважное.
— А театр?
— В театре не бываю.
— А мы слушали недавно «Лоэнгрина» и «Летучего голландца»; немецкая труппа приезжала на гастроли.
— На школьном дневничке все это, наверное, отражается?
— Ну уж извините!
— Конечно, нет! с гордостью возразила мать.— Ни концерты, ни театральные премьеры мы не пропускаем, но учимся очень хорошо.
— Хватает ли времени?
— В Софии день долгий. В прошлом году я кончила с отличием, и в нынешнем так будет.
— Посмотрим!
— Посмотришь и удивишься. Я твое письмо берегу, Помнишь свое обещание?
— Помню, помню.
— Если забудешь — напомню сама. Летом мы поедем в Банки, Своге, в Баня-Костенец. Впрочем, нет,— туда не хочу! Надоели они мне. Хочу в Чам-Корию. Дядя, слушай, почему бы тебе не остаться в Софии навсегда?
— Какая у тебя отметка по истории?
— Шестерка[48] .
— Помнишь, что сказал Юлий Цезарь? Лучше быть первым в деревне, чем последним в городе.
— Пусть будет по-твоему. А все-таки какие у нас бестолковые адвокаты!
— Фи, Надя!—вмешалась мать.— Что это за выражение? Можно подумать, что ты воспитывалась на улице!
— Э, мама, теперь каникулы, а дядя свой человек.
Дядя с племянницей отправились в кино. Зал был полон.
Во время антрактов дядя разглядывал публику. Преобладали студентки и гимназистки. Надя была знакома с доброй половиной зрительниц.
— Видишь вон ту? Хорошенькая, правда? А эта?
Прелестные головки, стройные фигурки — подтянутые, в коротких платьицах, живые лукавые глазенки — все это напомнило старому холостяку о чем-то далеком, забытом. Грустная мелодия навевала на него тоску об утраченном.
Сеанс окончился. Зрители вышли на улицу.
— Ты доволен, дядя? Оркестр играл чудесно, особенно первая скрипка. Раньше этот скрипач служил в гвардии. Сегодня какой день? Четверг? Завтра в казино концерт. Пойдем туда? А сейчас покатаемся по Царьградскому шоссе. Познакомишься с нашим бомондом.
Дядя остановил элегантный экипаж.
— Дядя, ты где сядешь?
Он невольно усмехнулся, услышав этот наивный и в то же время лукавый вопрос.
— Конечно, слева от тебя. Ты ведь дама, да еще столичная.
Они уселись. Надя оправила платье, откинулась на спинку сиденья и как-то сразу стала серьезной. Она гордо сидела рядом с дядей. Он был одет по последней моде; янтарный мундштук в зубах, тяжелая золотая цепочка на жилете, крупный брильянтовый перстень на правой руке.
По дороге Надя увидела знакомых учительниц и совсем заважничала — едва кивнула им головой.
Выехали на шоссе. Тут самолюбие Нади было немножко задето: мимо промчался автомобиль, в котором сидела ее одноклассница рядом со своей матерью.
— Дядя, это княгиня с дочерью. Надежда и Евдокия. Они возвращаются из загородного дворца,— сказала она таким небрежным тоном, как будто не раз ездила в автомобиле княгини с ее дочерью.
«Счастливицы!»
Надя опоздала к обеду.
Но вот открылась дверь, и она вошла спокойно, с торжествующим видом. Зажав что-то в руке, она молча подошла к дяде.