Командир батареи и старший офицер шли домой в стороне от других.
— Мне хотелось бы взять себе вестового Миловидова,— сказал старший офицер.
— Это олуха-то, что способен только свиней пасти? — расхохотался командир.
— Зато он безответный; а главное, умеет хорошо стряпать — выучился на кухне у тестя Миловидова.
— Как хотите, но уверяю вас, что он глупее моего сапога,— смеясь, отозвался майор, видимо довольный тем, что сам-то он гораздо умнее собственного сапога.— А впрочем, берите его. К Миловидову я его назначил вестовым шутки ради. Не удивляюсь, если теперь он поумнел. Наполеон не зря говорил: «Армия — школа для народа».— Он с дрожью в голосе произнес имя «Наполеон» и добавил:— Кстати, надеюсь, вы не забудете вернуть мне двадцать наполеондоров [11], не так ли?
— Будьте спокойны, верну завтра, но после этого я хотел бы отправиться на охоту, довольно далеко отсюда.
— Да, да, пожалуйста. Устно или письменно сообщите о моем разрешении в канцелярию,— завтра я не собираюсь быть на батарее; пусть подпоручик займется с ездовыми. Ну, приятного аппетита!
— Благодарю! И вам также, господин майор.
И они расстались.
Через два дня Димо назначили вестовым к старшему офицеру. С тяжелым сердцем снова покидал он казарму, хотя вся батарея хвалила капитана. Ведь он еще никому ни зуба не
выбил, ни ребра не сломал, а если уж очень рассердится на учении — схватит солдата за шиворот и вытолкнет из строя.
— Только и всего.
— Капитан любит пошутить,— говорил фельдфебель.
Старший офицер жил в большом доме, окруженном садом. Каждая комната в этом доме имела строго определенное назначение: спальня капитанши, детская для старших детей, комната для грудного ребенка и его кормилицы, гостиная, куда никто не смел входить без разрешения капитанши и где было развешано десятка два фотографических карточек капитана, снятого в различных чинах, мундирах и позах. На самой большой из них капитан был запечатлен рядом с «убитым им медведем»... которого крестьяне какой-то деревушки нашли мертвым в лесу. Но, как на ранних фотографиях, так и на самых позднейших, бородатым был снят капитан или безбородым, глаза его оставались неизменными — такими слащаво-кроткими, словно он видел перед собой командира полка или по крайней мере командира батареи. На круглом столике стояла серебряная ваза, наполненная визитными карточками, пригласительными билетами во дворец и котильонными сувенирами. На стене против двери красовались огромные — больше окон — портреты князя и княгини, украшенные цветами. Под ними висел офицерский аттестат капитана, в рамке.
Рядом с гостиной находился кабинет хозяина; здесь он решал тактические задачи, анализировал действия Наполеона, читал сказки и отдыхал после обеда. Одна из стен кабинета была сплошь увешана охотничьими ружьями, ножами, силками для ловли дичи. Капитан гордился этой своей коллекцией больше, чем орденом за храбрость.
— Война!.. На войну тебя гонят по приказу, на людях волей-неволей приходится быть храбрым, а на охоте ты один на один с медведем,— любил говаривать капитан, посматривая на свою фотографию.
Дальше были расположены столовая, коридор и кухня с закутком для вестового. К фруктовому саду примыкал двор с дощатым курятником, голубятней и конюшней, в которой стоял только фаэтон, а лошади содержались в полковой конюшне. По двору бегали три охотничьи собаки, ленивые, раскормленные; капитан неделями их не тревожил.
Все это напоминало маленькую усадьбу небогатого русского помещика, а сам владелец был отчасти похож на Собакевича (в отношении с подчиненными, разумеется), отчасти на Ноздрева, хотя по образованию едва ли пошел дальше гоголевского Петрушки,— в тридцать пять лет капитан мог читать только вслух.
Вот какое хозяйство ожидало Димо. Он ревностно взялся за свою новую работу: вставал в пять часов утра, чистил самовар, убирал кухню, кабинет, гостиную, подметал двор, кормил или резал птицу. В половине девятого утра подавал капитану чай, затем бежал на базар. В десять утра ставил на огонь чайник для барыни, которая к этому времени спускалась в кухню, а распорядившись насчет обеда, возвращалась в спальню и ругала кормилицу, требуя, чтобы она получше смотрела за младенцем; затем капитанша отправлялась к соседкам, чтобы узнать последние местные новости. В двенадцать часов Димо накрывал на стол, потом прислуживал за обедом.