— Да это ты, Лео? И шарик ещё не потерял? — удивился он.
Жюльетта подбежала к мальчику, наклонилась, хотела поцеловать его, но Лео отскочил в сторону и торопливо сжал кулак, пряча драгоценный шарик.
— Да я и не думаю отнимать его у тебя, успокойся! — засмеялась Жюльетта. — Хочешь, я позову мальчугана, который сидит на крыльце, и спою вам обоим песенку?
При слове «песенка» вскочила и подбежала к Жюльетте Флора, а Люка сидел за столом между Маметтой и Мили… Они о чём-то разговаривали и, казалось, совсем о нём забыли. Теперь Люка понял, отчего Мили не говорит с ним о Жиле. Жиль был уже в Гонфлере, и теперь тревожиться о нём нечего. Но ведь причин для беспокойства всегда достаточно. Вот сегодня здоровье отца внушало Мили опасения. Правда, всё как будто бы идёт хорошо, и доктор надеется, что он выпишет его из больницы через несколько недель. Но отец очень сдал — посещение дядюшки Норуа состарило его лет на десять. Все его интересы сосредоточились на одном: какие принимать лекарства, что пить, что есть…
— Что же я буду делать с папой, когда его выпишут? Ведь за ним нужен уход, а работать мне необходимо… — с удручённым видом говорила Мили, теребя воротничок старой серой кофты.
— Вы могли бы поместить его в дом престарелых.
— В дом престарелых! Ни за что! Ведь он так любит свободу! Нет и нет!
Маметта взяла кофейник:
— Выпейте-ка ещё кофейку, дорогая. Это вас подкрепит… Значит, от дома престарелых вы отказываетесь? Ну что ж, пусть будет так. Однако вашему отцу нельзя жить в фургоне. Летом ещё куда ни шло, но что с ним будет зимой? Вы-то хорошо знаете, что фургон — это не дом.
— Да, я-то знаю… — вздохнула Мили.
Маметта смотрела на неё, о чём-то раздумывая. И вдруг, положив руки на стол, решительно заявила:
— Я кое-что придумала.
— Что же? — спросила Мили.
— А вот что: я старею и мой Дед тоже. Ну что там много говорить… Мне уже тяжеловато воспитывать детей, а места у нас в доме много — вполне можно разместить в нём с полдюжины ребятишек. Понимаете, к чему я клоню?.. Почему бы вам не помочь мне, не поселиться здесь, у меня? Взяли бы мы с вами пять-шесть ребятишек на воспитание и вышли бы из трудного положения. Как вы сами-то думаете? — заключила Маметта, ставя чашку на стол. — Уф… я, кажется, никогда ещё столько не говорила.
Мили сидела молча, от волнения она так крепко сжала руки, что пальцы у неё побелели.
— Боюсь быть вам в тягость…
— В тягость? Что за выдумки! Я же сама вам это предложила, — расхохоталась Маметта. — Дело в том, что я к вам привыкла, полюбила вас. И будет у нас с вами одна большая семья…
Мили благодарно взглянула на Маметту и прошептала:
— Вы даже не понимаете, сколько вы для нас сделали!
Вместо ответа Маметта молча прижала её к своей груди, и Мили вдруг почувствовала, что наконец-то она обрела настоящий дом.
— Ура! — закричала Флора.
Она не совсем поняла, о чём шла речь, но зато почувствовала, что Мили чем-то очень довольна, а этого ей было совершенно достаточно. И вот она уже прыгает, улыбается и радостно кричит, Жюльетта утешает плачущего Лео, а Люка стоит у окна, стараясь скрыть волнение.
— Ни дна вам ни покрышки!
На пороге появился Дед. Он совсем сгорбился. Лицо у него красное, раздражённое.
— Куда всё это годится! — кричит он. — Лео болен, а вы не даёте ему спокойно поспать!
Дед поворчал ещё немного и принялся за кофе. А Мили даже и не заметила, что он пришёл. Скоро, очень скоро она будет жить здесь, в этом доме!.. Всё завертелось у неё перед глазами. «Мне что-то не по себе, — подумала она. — Только бы не упасть. Просто я совсем отвыкла радоваться. Так отвыкла, что от счастья у меня болит сердце».
XXII
Последняя глава
В последних числах октября Мили поселилась в Андели. Она не знала, что ей делать с автофургоном, и Маметта, не обращая внимания на недовольство Деда, решила поставить его во дворе. Ведь при случае туда можно кого-нибудь поселить. И случай не замедлил представиться. Только фургон, казалось господину Кастилю, связывает его с прошлым. И когда старик вошёл во двор, опираясь на палку, для всех стало ясно, что он направляется в фургон. И после долгих споров пришлось его там оставить, только заменили соломенный матрас прочной походной кроватью.