— Тебе померещилось. Я лично ничего не слышал.
Но видя, как жена напряженно смотрит на дверь библиотеки, поспешно пересек комнату, открыл дверь и зажег в библиотеке свет.
— Здесь никого нет, дорогая. Ты переутомилась. Пойдем лучше спать.
Они гасят свет и в молчании поднимаются по лестнице.
— Бога ради, прости меня, пожалуйста, за все эти глупости. Я, видимо, просто перенервничала и устала, — говорит Алиса.
Давид согласно кивает. Она в замешательстве остановилась перед детской, но справившись с чувствами, резко распахнула дверь комнаты. Он видел, как супруга подошла к кроватке и склонилась над ней. Через какое-то мгновение она уже отпрянула в испуге, словно ее ударили по лицу.
— Давид!
Лейбер поспешно приблизился.
Лицо мальчика было налито кровью и мокрым от слез. Маленький ротик открывался и закрывался в бессильном крике. Глаза потемнели и стали аспидно-синими.
— Бедняга, — нахмурился Давид, — должно быть, долго проплакал.
— Плакал? — Алиса, чтобы не упасть, ухватилась за спинку кроватки. — Я ничего такого не слышала.
— Но ведь детская была закрыта!
— Так, может, от этого он так тяжело дышит, да и лицо мокрое не от слез, а потное и красное от тщетных усилий?
— Вздор. Просто он плакал в одиночестве в такой темной комнате. Пускай сегодня спит в нашей спальне. Если вдруг опять вздумает плакать, то мы окажемся рядом.
— Ты разбалуешь его, Давид.
Мужчина чувствовал на себе ее пристальный взгляд, пока переместил кроватку с сыном в их спальню. Он спокойно разделся и, присев на краешек постели, щелкнул пальцами от досады:
— Совсем вылетело из головы! В пятницу мне совершенно необходимо слетать в Чикаго.
— Только не это, — шепчет Алиса.
— Но я откладывал эту поездку уже два месяца кряду, и теперь просто необходимо лететь туда. Ничего не поделаешь — работа!
— Мне страшно оставаться одной.
— Ну, ну. Перестань. С пятницы у нас будет новая кухарка, и она будет здесь все время. Да и я постараюсь за несколько дней уладить все дела.
— Я боюсь. Не знаю чего, но мне что-то не по себе. Ты мне не веришь… похоже, что я медленно схожу с ума…
Она погасила свет и легла рядом с мужем. Ее чистое тело источало соблазнительный аромат женщины.
— Ну, если ты настаиваешь, — неуверенно промолвил Давид, — то я попробую остаться еще на несколько дней.
— Нет, поезжай, — вздохнула Алиса, — это для тебя важно, я же понимаю. Только у меня никак не выходит из головы то, что я тебе сообщила. Ребенок… Что защитит нас от него?
Прежде чем он успел ей ответить, что, мол, глупо так рассуждать о младенце, как она внезапно зажгла светильник.
— Взгляни, — шепчет Алиса.
Ребенок тихо лежал и смотрел на них широко распахнутыми голубыми глазами.
Давид выключил ночник и лег в постель. Алиса, дрожа, примостилась подле него.
— Это полный кошмар — бояться существа, тобой же рожденного.
Ее голос понизился до шепота, едва уловимого:
— Он действительно пытался убить меня. А сейчас он затаился и слушает, о чем мы таком говорим. Выжидает, когда ты уедешь, чтобы тогда наверняка покончить со мной. Почему ты мне не веришь? — она разрыдалась от бессилия.
— Любимая, успокойся, — обнял жену Давид.
Она еще долго продолжала плакать в темноте, но в конце концов уснула, попеременно всхлипывая и вздрагивая во сне. Мужчина также задремал. Уже полностью отключаясь, он успел услышать некий приглушенный звук, походивший на старательное сопение маленьких пухлых губок. «Это наш мальчик…» Сон обрывает дальнейшие мысли.
Утро было солнечным. Алиса, как ни в чем не бывало, улыбалась. Давид развлекал ребенка, помахивая ручными часами над детской кроваткой.
— Смотри-ка, сынок! Что это у нас такое блестящее? A-а? Что такое красивое? Вот какое блестящее, какое красивое.
Алиса продолжала улыбаться. Она заверила мужа, что за время его отсутствия будет умницей и паинькой. О ребенке она позаботится, и вообще — все будет в полном порядке.
Самолет оторвался от взлетной полосы и взял курс на Чикаго. По прилету он с головой ушел в суету телефонных переговоров, распоряжений, деловых застолий и знакомств.
Но каждый день он выкраивал минутку, чтобы позвонить домой, дать телеграмму или отправить коротенькое письмо.
На шестые сутки его отсутствия пришел вызов на междугородные переговоры.
— Алиса?
— Нет, Давид. Это доктор Джефферс.
— Что случилось, док?
— Тебе лучше приехать домой, Давид. Алиса серьезно заболела пневмонией. Я, конечно, сделаю все возможное, по если бы это произошло не сразу после родов… Она очень слаба, парень.