Какой странный разговор… Дьюлла совсем растерялась. Она не была приучена к таким легким беседам и совершенно не знала, что отвечать. Нравится ли ей соловей? Или больше малиновка? О-о! Лучше на самом деле схватить котенка и убежать! Но она не убежала, а осталась сидеть, словно окаменев. Речи Кривобокого Рика имели над ней странную власть – как бы ей хотелось научиться говорить так же красиво, легко, не раздумывая мучительно над каждым словом…
Кривобокий Рик оставил котенка, подтолкнув его к хозяйке. Он пытался заглянуть Дьюлле в лицо, но она упорно прятала взгляд.
- Мне нравится ваше имя, - повторил он. - Как раз для певчей пташки. Вы похожи на птицу – такая же легкая, светлая, беззаботная. Я рад, что у меня такая сестра.
Дьюлла почувствовала, что еще немного – и она разревется перед ним самым позорным образом. Но он уже оставил ее, пожелав доброго дня.
- Надеюсь увидеть вас за ужином, дорогая кузина, - сказал он на прощание.
Оставшись одна, Дьюлла шлепнулась животом на землю и дала волю чувствам, измолотив ни в чем не повинную моховую кочку кулаками. Стало полегче, и девушка подхватила на руки котенка, усадив его в подол платья. Котенок барахтался, пытаясь вырваться из шелкового плена и немилосердно оставляя острыми коготками затяжки на ткани. После непродолжительной, но отчаянной борьбы он смирился, поднял мордочку и тоскливо запищал, после чего был немедленно выпущен на свободу.
- Ты понял? – шепнула Дьюлла, почесывая котенка за ушком. – Ты теперь не Маленькие Лапки, а Мартин.
5. Прекрасная безотцовщина
Несомненно, это была самая красивая девушка на свете. Сам обделенный физической красотой, Рик был весьма чувствителен к красоте других. В Дьюлле все было без изъяна. Она оказалась настолько же совершенной красавицей, насколько Рик - совершенным уродом.
Его кузина. Кто бы мог подумать, что у него есть кузина? И открылось это только после смерти брата, когда отец, наконец-то, соизволил призвать к себе его, Кривобокого Рика, младшего и нелюбимого сына. Он успел в самый последний момент, и до самого конца не верил, что его отец – Непобедимый Босвел, умрет. Но лекарь покачал головой, давая понять, что надежды нет, и отец, безбожно ругаясь, велел подать меч и заставил Рика поклясться, что он не оставит без попечения Дьюллу.
- Кто такая Дьюлла, милорд? – спросил Рик, потому что среди родственниц не было ни одной с подобным именем.
- Она… дочка… Ловис… - прохрипел Непобедимый Босвел, не желая сдаваться последнему своему противнику – смерти, заведомо зная, что проиграет. – Заберешь ее… в замке Свон… береги ее… за ней… - тут началась агония, священник оттеснил Рика, читая молитвы, и через четверть часа все было кончено.
Сначала лишиться брата, потом отца – и все за несколько месяцев. Теперь из Босвелов были только он и дядя, который давно обосновался в Сильвании. У дяди родились дочери, и Босвелы из Сильвании скоро исчезнут. А в Бретани остался только один Босвел. И у него осталась сестра.
Сестра…
Только вот сердце его и все чувства никак не хотели признавать эту красавицу родной по крови. Ведь он видел ее там, на озере, и это видение до сих пор пронзало, как молния, и прижаривало, как адская сковорода. Белоснежная кожа, самое прекрасное тело, прикрытое лишь распущенными волосами. Она стояла под водопадом, и водяные струи ласкали ее – везде и всюду. Так бесстыдно, так соблазнительно. Разве в тот момент он сам не пожелал бы скользить по этому телу, как вода?.. Везде и всюду, не встречая преград.
Но он пересилил себя, уехал прочь от озера, унося в сердце образ обольстительной сирены.
И новый удар прямо в сердце – когда он увидел сирену во второй раз. Благородную леди, величественную, как королева, желанную, как фея, и… его кузину. Мечты разбились, оказавшись греховными, недозволенными. Но если он был поражен ее красотой, то Дьюлла была поражена его уродством. Только посмотрела – и упала, как подкошенная. Еще один удар – точно в две мишени, и в сердце, и по самолюбию.
Он никому не позволил прикоснуться к ней и сам перенес в комнату. Тело девушки показалось ему почти невесомым, он пытался уловить ее дыхание, но щека не почувствовала даже малейшего движения воздуха от ее ноздрей. Он чуть не умер тогда от страха, опасаясь, что кузина оказалась настолько впечатлительной, что не вынесла лицезрения кривобокого урода. И как же обрадовался, когда она пришла в себя! Только радость снова сменилась тревогой – его сестра не произнесла ни слова, да еще леди Кандида, приставленная к ней наставницей, подлила масла в огонь – немая, с ней невозможно ладить, буйная, чуть что не по ней – убегает, сумасшедшая, дурочка!..