— Гувернантка! — с непонятной интонацией сказал он, — Это интересно! И как же я ее должен называть?
— Екатериной Ивановной, Алик, — сказал отец и строго посмотрел на него, — Я советую тебе, кстати, воспользоваться возможностью совершенствовать свой английский и начать изучать французский.
— Меня можно звать всем Катериной, так будет проще, — поспешила вставить я и услышав, как громко фыркнул Алик, добавила: — Это не так напоминает школу, не так официально.
— Я совершенствую свой английский в Лондоне, ведь я опять поеду туда на каникулах?
Я сразу обратила внимание на интонацию: смесь высокомерия (для меня) и заискивания (с родителями). У мальчика трудности, интересно, это просто переходный возраст, или отношения в семье таковы, что он чувствует себя неуверенным? Мне предстоит еще разобраться в этом. Я наслаждалась вкуснейшим обедом, наблюдала за происходящим за столом, следила за Соней, поправляя, если она делала что-нибудь не то, и слушала наставления Татьяны Андреевны. Она объяснила мне, что видеться мы будем только за обедом и целый день я должна самостоятельно принимать решения. Настаивает она только на обязательной прогулке, занятиях по развитию речи и часовом отдыхе. Остальное — по моему усмотрению, но хорошо бы я подготовила для ознакомления план занятий. Если нужно будет куда-нибудь ехать с Соней, машина в моем распоряжении, нужно только заранее предупредить шофера. Все это прерывалось многочисленными телефонными звонками. Сотовых телефонов было два и лежали они у тарелок обоих супругов, иногда они разговаривали одновременно. Выглядело это невероятно карикатурно, как в анекдотах про «новых русских», и если бы мне это рассказали, я бы смеялась, но теперь видела сама, что передо мной просто два очень занятых деловых человека. Потом я узнала, что Татьяна Андреевна владеет сетью салонов красоты и парикмахерских, а Михаил Петрович — президент банка. За десертом пытке подвергся Алик, которому выговаривали за тройку по математике. Его лишили карманных денег до конца недели и обед закончился. Хозяева уехали на работу, а я отправилась в детскую знакомиться с Соней поближе.
Дни потекли чредой. Я приезжала к половине девятого, выбирала, что Соне одеть, следила, чтобы она тщательно вычистила зубы, потом мы с ней завтракали на кухне, наблюдая, как кухарка Нина Васильевна чистит овощи к обеду и одновременно ловко выжимает нам по полстакана апельсинового сока. Все было механизировано, кухня сияла чистотой, Нина Васильевна успевала глянуть одним глазом в телевизор на очередной бразильский сериал и рассказывать мне о своем сыне, который учился в университете и интересовался компьютерной графикой. В это время домработница Лена, которую здесь называли горничной, убирала детскую и мы с Соней отправлялись играть и заниматься. Потом мы уходили гулять и возвращались к обеду. Обед я про себя называла «час правежки», ибо Татьяна Андреевна, сидя во главе стола, принимала отчеты, отдавала распоряжения и устраивала выволочку сыну, повторяя все время, что он напрасно считает себя богатым и, если выучится и будет слушать ее советы, то заработает себе богатство сам. Михаил Петрович при этом благоразумно молчал, считая, что работая с утра до ночи, он заработал право хотя бы спокойно пообедать. Мы с Соней пока не вызывали ее раздражения, напротив, ей нравилось, как я занимаюсь с девочкой. Мы действительно постепенно нашли с Соней общий язык. Малышка нуждалась во внимании и ласке, ей нужна была рядом настоящая мать, а не женщина, которую она видела каждый день по часу за обедом. Я постаралась завоевать ее, скоро она доверчиво рассказывала мне, как жила с няней, как ее обижает иногда Алик, как бы ей хотелось завести собаку или кого-нибудь еще. Особенно мы любили обе «тихий час», когда садились на диване и я читала Соне «Мери Поппинс» и «Маленького лорда Фаунтлероя». Однажды Соня доверчиво обняла меня и спросила тихо: