Ты белый медведь, но и белого медведя можно научить разговаривать. – Касабланка постепенно успокаивалась. — Когда я проснулась, то подумала, что сон с носиком чайника – носик то вверх, то нет его, то снова вверх, то опять нет его – это предзнаменование.
Только попробуй испортить в третий раз мою личную жизнь, Буль-Буль.
Гонсалеса и Мюлера ты загрыз.
Но очередного жениха загрызть не позволю». — Касабланка нешуточно пригрозила мне.
Я задумался, не сбежать ли мне из этой усадьбы.
Зачем я столько времени проводил с Касабланкой и не признался ей, что я Кальвадос, ее бывший парень, а не белый медведь Буль-Буль?
«Буль-Буль, у меня радость, – в полдень Касабланка засветилась в чане с виноградом. – Старшая горничная моей госпожи подарила мне старую шелковую блузку.
Только на груди блузка мне узковата, потому что у меня груди очень подросли.
Я срежу несколько пуговиц с блузочки и стану в ней королевой бала.
Слава о моей красоте разлетится не только по нашей деревне Сан-Леттучио, но и пронесется над морями». — Касабланка смотрела поверх моей головы.
Я же заметил, что в доме начались нешуточные хлопоты.
Поднялась суета, и готовился грандиозный пир.
«Сам господин Вагнер почтит своим присутствием усадьбу», – эта новость передавалась из уст в уста.
Кто это господин Вагнер – я не знал.
Но судя по тому, что его готовились принять с небывалой честью, говорило о том, что он большой начальник.
Мясники, охотники, рыбаки приносили в дом свои товары.
Огородник выбрал лучшие овощи.
Садовник нарезал самые красивые цветы.
В доме чистили, скребли, даже досталось и коту.
Из чуланов принесли старинную дорогую серебряную посуду.
Хрустальные кубки из далекой северной провинции радовали глаз.
Муранское стекло соперничало красками со стеклом Венецианским.
Вывешивали провериться и выбивали старинные ковры и гобелены.
Но самое главное, что готовили огромную кровать.
Девушки хихикали, прижимали платочки к губам и гадали: будет ли господин Вагнер со своей женой, или…
Касабланку заставили мыть, чистить, скрести.
Я ходил за ней и смотрел на нее печальными глазами.
В дом съехались друзья и ближайшие родственники хозяев.
Началось предпраздничное торжество.
Гости поздно ужинали и гадали, как господин Вагнер посмотрит, что скажет, как поведет надменно бровью.
Стол накрыли на большой террасе, увитой виноградом.
Украсили стол роскошно.
Сверху блистали расшитая золотом новая скатерть.
Фарфор японский, фарфор китайский, фарфор шумерский и ассирийский.
В граненые хрустальные кувшины разливали превосходное старинное салернское белое и красное вино, марсалу, портвейн, ликеры.
Конечно, Касабланку не допускали в общий зал.
Но один из поваров, который полюбил Касабланку и постоянно приходил смотреть, как она купается после работы, сжалился над ней:
«Касабланка, сходи, взгляни одним глазком на эту роскошь, – повар проникновенно посмотрел в глаза Касабланки. – Ты никогда подобное не видела и никогда больше не увидишь».
Касабланка побежала к веранде.
Я последовал за ней и рычал от предчувствия беды.
Касабланка с жадным изумлением остановилась перед роскошно убранным столом.
Гости сначала не обращали внимания на Касабланку.
Все взоры были прикованы к немолодому господину с искусственными волосами на голове.
Вид господина был чрезвычайно важным.
Не вызывало сомнений, что именно этот пожилой мужчина – сам господин Вагнер.
Касабланка осталась бы, чтобы покрасоваться перед важным господином.
Но старший приказчик зашипел на нее:
«Уходи, здесь тебе не место, Касабланка».
И в этот момент господин Вагнер поднял свой взор на Касабланку.
«Что это за прелестные фрукты, которые вы, хозяева скрывали от меня?» — Вагнер произнес плаксиво.