— Теперь мы можем насладиться общением, — пират Кальвадос расслабился. – Я вам стану другом на час.
— Конечно, ты просто друг, – Елисафета нагло перешла на «ты».
Она поняла, что нужно менять тактику.
К прежней их тактике ведения беседы пират подготовился. – Меня зовут Елисафета.
— Я – Ясмина, – Ясмина решила, что если ее подружка сменила тактику, то нужно ее поддержать.
— Очень рад знакомству, леди, – пират поклонился. – Посидим, покушаем, поговорим, как благородные люди.
— Именно, как, – Елисафета держалась от пирата на расстоянии.
Она взяла со стола персик и протянула Ясмине.
— Вы близкие подруги? – Кальвадос внимательно следил за переглядыванием девушек.
— Близкие, даже очень близкие, ближе нельзя представить, – Ясмина хотела подойти к Елисафете.
Но решила, что когда они будут рядом, то пирату легче следить за ними.
Если же – на расстоянии, то можно выждать удобный случай.
Кинжал и нож – так близко…
— Тебя не смущает, Кальвадос, что мы голые? – сок второго персика стекал по подбородку девушки и янтарными капельками застывал в ложбинке внизу шеи.
— Признаюсь, что смущен, – усы пирата поползли вверх. – Я привык следить, как девушки раздеваются.
Сейчас же нахожусь в растерянности.
Как же я попрошу вас снять одежды, если вы без них.
И, кстати, почему вы обнаженные?
Если представить, что вас насильно лишили одежды, то почему не отобрали перстень с бриллиантом?
— Мы прокаженные, – Ясмина присела на мягкий пуфик и целомудренно сдвинула колени. – Нас изолировали в трюме корабля.
— Если вы прокаженные, то отчего же вас не выбросили за борт? – Кальвадос засмеялся и погрозил Ясмине тонким белым пальцем. – Видал я прокаженных.
У меня в команде каждый второй пират чем-нибудь да болеет.
Нет, вы не прокаженные.
— Мы опасные, – Ясмина болтала ногой.
Девушка пыталась скрыть нервную дрожь.
— Это смешно, Ясмина, – Кальвадос расхохотался. – Почему ты, Ясмина, делаешь глубокомысленные выводы, но сама в себе еще не разобралась.
Ты менее опасна, чем течь в корабле. – Пират сжал тонкие красивые губы.
— Пираты благородные, пираты освобождают девушек, – Елисафета играла со своими волосами. – Так все говорят и в романах сочинители пишут.
— Не все пираты благородные, — Кальвадос не выпускал из руки длинноствольный пистолет. – Все пираты неблагородные.
Невозможно быть благородным пиратом, как могильщик не заменит художника.
— Почему же, – Ясмина заступилась за могильщиков. – Я знала одного землекопателя раба.
Он в свободное от копания время рисовал изумительные картины.
— Почему же хозяин раба заставлял его копать? — Кальвадос прищурил глаза. – Хозяин должен понимать, что выгода от продажи, как ты говоришь, изумительных картин, должна во много раз превышать выгоду от копания ям.
— Возможно, что хозяина угнетала мысль, что раб может быть более знаменит, чем он, – Елисафета поднялась и подошла к окну.
Ясмина жадно смотрела на свою прекрасную подружку.
Кальвадос перехватил взгляд Ясмины и усмехнулся:
— Я вижу, что вы, действительно, очень и очень близкие подружки.
Может быть, вас беспокоит компания щепетильного пирата?
— Ты нам мешаешь, – Елисафета не отпускала нить дерзости.
— К сожалению, я не могу выйти из каюты без того, чтобы вы остались целы и невредимы.
Мои голодные пираты растерзают вас.
— В ваших планах оставить нас целыми и невредимыми? – Ясмина не стала называть пирата на «ты».
— Вы благородные, дерзкие, упорные, – пират подошел к Ясмине и взял ее двумя пальцами за подбородок. – У тебя взгляд наглый.
Ты не рабыня, ты хозяйка.
Я продам вас очень дорого, и, если повезет, то – вашим родным.
За своих дают больше. – Кальвадос резко обернулся.