Я буду делать это очень медленно – в день по одной полоске.
— Тысяча сто дирхемов за нее, – Соломон вместо того, чтобы снизить цену на строптивую рабыню, наоборот, поднял на нее деньги.
Он тонко чувствовал течение рынка.
— Только что ты отдавал ее мне за девятьсот, – стражник Бойко возмутился.
— Но я не знал, что она умеет драться, – Соломон не смущен. – Рабыня станет прекрасной надсмотрщицей над девушками в доме.
Будет их поколачивать.
— Вот тебе тысяча дирхемов, и хватит, – ударенный сломленный покупатель протягивал деньги Соломону.
Губы Соломона дрогнули навстречу неожиданной удаче.
Тысяча дирхемов – он втайне рассчитывал за всех пленников получить не больше восьми сотен.
И то была бы поразительная прибыль от нуля.
А тут за одну Елисафету дают тысячу.
— Тысяча и еще триста дирхемов, – удача не отступала от Соломона.
Неожиданно благообразный старец предложил еще больше.
— Патрокл, я уже купил эту недостойную, – ударенный вниз живота возмутился.
— Иоганн, ты покупаешь, чтобы делать смерть, а я — чтобы делать жизнь, – старец Патрокл ласково смотрел на ударенного Иоганна.
— Тысяча триста дирхемов? – Соломон спешил заключить новую сделку.
Торговля – девушка капризная: может повернуться спиной.
— Тысяча триста, – благообразный старец махнул рукой.
К нему танцующей походкой приблизился красивый юноша.
Огромные глаза смотрели на мир с детской невинностью.
— Патрокл, ты же не интересуешься девушками, – Иоганн стонал. – И твои ученики на девушек не смотрят.
Зачем же тебе эта?
— Вот поэтому в моей школе искусств нужна девушка, а не юноша, – Патрокл объяснял охотно. – На девушку мои ученики не станут отвлекаться.
Да и меня она не отвлечет от созерцания прекрасного.
— Созерцание прекрасного – это ты называешь — пялиться на голых юношей? – Иоганн вскричал в отчаянии.
— Если же кто-то из моих учеников все же отойдет от идеалов, то эта рабыня быстро поставит его на место, как поставила тебя, Иоганн, – Патрокл взял у юноши деньги и передал Соломону.
Купец вздохнул с облегчением.
— Прислужница, возьми корзину у Кафки, – Патрокл приказал Елисафете. – Не дело юноше носить тяжести.
— Одна не пойду, – Елисафета произнесла сухо. – Мне тоже нужны помощницы.
Школа, как я понимаю, у вас большая, уважаемый Патрокл.
Я не смогу сразу всем прислуживать.
— Не пойдешь? – старец оглянулся и сверкнул глазами.
В тоне его появилась сталь. – Кто ты, чтобы указывала мне, твоему хозяину, рабыня? – Патрокл вздрогнул. — Хорошо, я возьму тебе помощниц. – Старец удивил всех. — Уважаемый, у меня остались сто дирхемов.
Каких здоровых девушек вы мне предложите за эти деньги?
— Сто дирхемов? – Соломон лихорадочно искал ответ. – Эта с удивительными золотыми волосами, – купец подвел к старцу Мальву. – Не девушка, а жемчужина.
И… — купец уловил сомнение в глазах Патрокла. – Эта, с русыми волосами. – Соломон указал на Добронраву.
По его мнению, он выбрал самых никудышных из рабынь.
Мальва страдала слабоумием, не разговаривала, не слушала, а была погружена в себя.
А Добронрава – с ее настойчивой добротой – плохая рабыня.
Она будет делать то, что по ее мнению, приносит добро.
— Золотоволосая не выглядит здоровой, — Патрокл вглядывался в пустые глаза Мальвы.
Девушка по-прежнему безучастно смотрела поверх голов. – Не выглядит, но я знаю, что она здоровая. – Патрокл кивнул своему кудрявому молодому спутнику. – Кафка, проследи за тремя нашими рабынями.
— Да, учитель, – голос юноши звонкий.
Кафка бросил быстрый взгляд на Елисафета и не решился отдать ей корзину.
Возможно, что юноша опасался, что Елисафета ударит его ногой в низ живота, как поступила с почтенным Иоганном.
— Тебе тяжело? – Добронрава вовремя обозначила себя вопросом. – Давай корзину, мне не трудно помочь тебе. – Девушка приняла от юноши тяжелую корзину с фруктами.